| [ |
music |
| |
Бах, Концерты для ф-но с оркестром; Гульд, Бернстайн |
] |
Дело в том, что Шкловский описывает эффект остранения на примере культпохода Наташи Ростовой в театр. Когда глазами первача, совсем как в "Простодушном" Вольтера и тэ дэ и тэ пэ. Однако, самая первая волна рама отстранённости в "Войне и мире" возникает уже в певых строчках, которые Толстой гениально написал по-французски. Всегда мешали эти оплывающие пломбиром, большие куски иностранщины, обязывающие к сноскам, прерывистость перевода, переложенного многоточиями и отточиями, словно бы настраивающими вестибюлярный аппарат, оптику вестибюлярного аппарата.
Плох тот текст, что не решает своих собственных стратегий и внутренних "проблем". Один из главных вопросов толстовской эпопеи - выработка языка описания, до этого в русской литературе не существовавшего. Выразить войну и весь мiр как некую космическую цельность, повторив подвиг Пушкина, создавшего "энциклопедию русской жизни". Однако, поэтическая энциклопедия - оксюморон и первым, кто начинает детальный перенос вселенной по клеточкам на широкоформатное эпическое полотно - Лев Николаевич. Именно поэтому с самой первой страницы акцентируется и обостряется проблема языка, вот почему французский служит стволом дерева, по которому читатель, подобному белому Кролику попадает внутрь толстовской вселенной. Первые главы первого тома и есть этакий прямолинейный тоннель, свернутый в трубочку ровно до сцены с Пьером у Курагина, после чего пространство резко расширяется - до залы дома Ростовых.
Вы никогда не замечали, что в гостиной Анны Павловны Шерер словно бы царит полумрак?
Полумрак рассеится лишь в доме на Поварской, где праздник и гости сменяют гостей?
Вы никогда не обращали внимание, что первая сцена романа происходит не зимой, как кажется в последствии, а в июле?
Ощущение от времени года смещается на позднюю осень ибо Анна Павловна Шерер обкатывает во рту очередную лингвистическую новинку - слово для продвинутых "грипп", отчего начинает казаться, что все чахнут, кутаются в шали и подают женщинам накидки.
Вы не фиксировались на том, что первые пять глав идут пустопорожние, как в фильмах Киры Муратовой, разговоры и первая значимая фраза романа приходится на финал именно пятой главки, где Андрей Балконский отвечает Пьеру Безухову на вопрос: почему он идет на войну: "Для чего? Я не знаю. Так надо. Кроме того, я иду... Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь - не по мне!..."
( Иногда очень полезно перечитывать )
|