| [ |
music |
| |
Л. Десятников "История поэта" |
] |
Третий концерт тематического абонемента Геннадия Рождественского, целиком посвящённого творчеству Петра нашего Ильича, вышел самым удачным, неожиданным.
Вообще-то, композитор убил уничтожил свой дебют в оперном жанре и мы теперь имеем дело с реконструкцией.
Признав сочинение неудачным, Чайковский, тем не менее, активно пользовался находками, сделанными во время сочинения "Воеводы", заимствуя из него куски для других опусов (что, собственно, и позволило осуществить реконструкцию) - и этот непредумышленный полимпсест делает оперу неожиданно современной: коллаж из цитат (особенно эффектны пара тактов из симфонической поэмы "Ромео и Джульетта") сближает классика с творческими манерами сочинителей ХХ века.
Тем более, что и вся прочая музыка, точная, сочная, по-чайковски идеально красивая (хотя и не всегда, как мы привыкли, гениально выразительная) выглядит оммажем оперному жанру.
Написанный в год смерти Россини и сочиняемый параллельно вердиевскому "Дон Карлосу", во внутреннем своём развитии, "Воевода" и движется от одного пика итальянской оперы к другому, начинаясь в духе бельканто, по ходу мелодраматизируясь и всё больше и больше превращаясь в слёзовыжималку в духе "Силы судьбы".
Чайковский явно ориентировался не только на чёткие жанровые штампы, но и конкретные в каждую минуту звучания, музыкальные решения, отсылающие нас то к итальянским сладкоречивым композиторам, то, вдруг, выдавая в финале, ну, такого Бетховена, что вся авансцена встаёт на дыбы смычковой регатой.
Хотя, возможно, вопрос не только в индивидуальном развитии композиторского дарования, но и в общей эволюции жанра, которую Чайковский впитывал по ходу движения собственной жизни, в общем развитии общественных умонастроений, невольно отражаемых в звучащем материале.
( Чайковский как Стравинский )
|
