| Под приглядом мойр |
[26 Jun 2011|02:36am] |
Вечером, когда жара отпустила, пошли в парк Дором на пикник - готовить вместе с Кариной и Эдиком, родителями Тиги, барбекю, жарить мясо и овощи; вполне традиционный для Израиля способ проведения выходного дня.
Лена с Тиги живут возле Леоми, однако, по нашим прикидам, там сегодня слишком много гуляющих компаний, поэтому мы выбрали парк поменьше и подальше - возле дороги в центр Тель-Авива, пустой, пустынной, освещаемой фонарями и похожей на взлётную полосу.
Пустые холмы, местами освещённые прожекторами, тихие дорожки под эвкалиптами; два искусственных озера, соединённых перемычкой.
На берегах стоят столы и общественные мангалы, а ещё есть несколько спортивных площадок, оснащённых тренажёрами, теннисные корты.
Полина тут же надела ролики и мы пошли вокруг озера, Тигран начал разводить огонь. Подъехали Карина и Эдик.
Все компании, расположившиеся рядом, за соседними столами, говорят по-русски.
У всех дети. Все жарят мясо, дым от которого поднимается под колосники этого театра под открытым небом, к самым прожекторам.
Дети бегают от площадки к столу и обратно, шустрят, шумят и веселятся, родители разговаривают за столом; матерок за матерком.
( Клоты, Лахезисы и Атропосы )
|
|
| Дневник читателя. «Чайник, Фира и Андрей» А. Гаврилова, И. Шесткова |
[26 Jun 2011|05:47am] |
Две ночи подряд читал, не отрываясь мемуары и размышления пианиста Андрея Гаврилова, некогда победившего на Конкурсе Чайковского, сделавшего себе карьеру на Западе, невозвращенца и яростного интерпретатора, который, оказывается, был близок (в нейтральном смысле) с Рихтером, ну, и описал его, естественно...
"Чайник" - это, соответственно, Конкурс Чайковского, а Фира (Зем-ФИРА) - Рихтер, престарелый, депрессивный гомосексуалист, высасывающий все соки из близких и не близких людей ("рихтеровской челяди", как их Гаврилов называет).
При том, что сам, будучи молодым музыкантом, Гаврилов входил в ближайший круг рихтеровского окружения, понимая себя равным "Славе", который не только признавался Андрею в любви и ждал когда тот, наконец, станет гомосексуалистом, но и признавался в том, что Гаврилов его обскакал в Генделе и в Скрябине.
Особенно достаётся Дорлиак, которой Рихтер был обязан и карьерой и бытовым укладом и которая изображается классической мегерой и Горгоной при размазне, мазохисте, подкаблучнике.
Заодно и перепадает Ростроповичу с Вишневской ("Буратинке" и "Вишне"), товарищам по Консерватории, Гидону Кремеру и другим коллегам (исключение делается лишь для бегло упомянутых Гергиева и Башмета, и, может быть, ещё и Светланова).
Это, конечно, сенсационные воспоминания, камень на камне не оставляющие от традиционного рихтеровского мифа, который не переносит конкретности и подробностей, а мемуары Гаврилова буквально сочатся деталями, на которые у него, если верить дотошным записям (что ели и что пили и кто во что был одет) удивительная память.
А если не верить?
( слаб и великий человек и невеликий, и слабый и сильный )
|
|