| Первый том "1Q84" Х. Мураками |
[06 Nov 2012|04:39pm] |
1q84 – странное временное пространство, которое совпадает с реальным хронотопом, отличаясь от него деталями и три (пока три) тома романа описывают этот странный недогод по сезонам: что же происходило в течении года с двумя разными людьми, женщиной и мужчиной (думаю, дальше они обязательно пересекутся, ибо Мураками постоянно закидывает удочки сближения и, более того, окажутся одноклассниками – повод для такого пересечения тоже имеется), которые выдают себя не за тех, кем являются.
Точнее, в жизни их есть некие зоны, где они совпадают сами с собой, но территории эти локальны и завязаны на других людей, из-за чего постоянно приходится юлить и лукавить, жить «под прикрытием».
Она, Аомамэ, работает инструктором боевых единоборств, но в свободное от работы время «подрабатывает» в приюте избитых женщин, убивая по заказу хозяйки приюта, мужей-садистов (что даёт возможность показать панораму семейных нравов «простых» японцев); он, Тэнго, сотрудничает с литературной премией, для которой практически полностью, от и до, переписывает шедевр молодой дебютантки для того, чтобы книга эта получила приз и стала бестселлером (параллельно разворачиваются глумливые картины японской книгоиздательской жизни, её коррумпированности и порочности, не сильно, впрочем, отличные от наших).
Да, главы об Аомамэ и Тэнго идут по очереди, в «шахматном» порядке, образуя двойное, но постоянно сближающееся повествование, хотя, всё, ведь, может быть – я прочитал лишь первый том, погружающий тебя в атмосферу липкой и простуженной неопределённости.
( можно ли )
|
|
| Высокая вода |
[06 Nov 2012|04:40pm] |
|
Ветер за окном гонит самого себя как на ускоренной перемотке. Дом гнется, вслед за ним, точно дерево. Антициклон, если задуматься, похож на наводнение: аномальные ноябрьские оттепели предполагают разночтения, в которые можно забиться, точно в щели, делать вид, что ты не со всеми.
Это же крайне важно - иметь независимый от погоды вид; подозревая (или делая вид, что подозреваешь), что все вокруг переживают ноябрь, укутанные его запоздалой негой и нугой, изображаешь из себя нечто особенное - будто тебе и осень нипочем, и сам ты, нездешний, не здесь теперь, не в этой же самой солоноватой волне.
Дождь по ночам (вот как сейчас) стучит по подоконнику четвертого этажа тыквенными семечками, то вышивает, а то и выпиливает внутри пустоты пустотой, невидимым лобзиком; у которого вместо захватанной ручки мигрень. Posted via LiveJournal app for iPhone.
|
|
| Дождь в духе Джексона Поллока |
[06 Nov 2012|04:41pm] |
|
Такое ощущение, что сейчас гремел гром. Дождь набирает скорость как поезд, отваливший от станции и начавший сбрасывать на ходу лишний вес.
Все, что шумит за окном сторонним кино, похоже на сон: так же хрупко и неуловимо; так же сложно погрузиться целиком и полностью как в хронотоп, выдуваемый извилинами. Он, ведь, точно так же как звуковая широкоформатность, больше обязан не тому, что видишь закрытыми глазами, но тому, что подразумеваешь кончиками нервных окончаний. Как странно жить, особенно ночью; особенно ночью в конце осени - на самой дальней ее остановке, почти что на конечной: там, где город общественного транспорта утрачивает этажность и переходит в пустошь. Как странно, что жизнь в любой момент может закончиться - и никакие, даже самые красивые и точные буквы не помогут. В грудной клетке у меня тоже ноябрь рвет кленовый багрянец на запекшиеся лоскуты: сознание мечется между двух снов - того, что кардиограмит внутри и того, что пластается за оконной рамой, жаждая проявления. Затылок Метерлинка ; зубы Кафки; тыквенная шелуха и арбузная слизь - после того, как оборвали все листья, а снег задержался в командировке (в гостях? В костях?) не осталось ничего, кроме литературы. Храп Пруста. Хруст французской булки. Отечество нам (и отчество) - модернизм. Posted via LiveJournal app for iPhone.
|
|
| Последняя степень Мураками |
[06 Nov 2012|08:17pm] |
Каждый раз так: бежишь куда-то (сегодня в издательство, оттуда на китайскую выставку) и дождь шебуршится, всё всюду течет – от луж до машин на Ленинградке, выходишь из подъезда и тут же попадаешь в активный акустический коридор, где тысячи мелких звуков смешиваются друг с другом в равных пропорциях, а когда, сделав дела, выходишь, дождь прошёл, распогодилось, хотя сырости и не стало меньше, но идти обратно уже легче. Обратная дорога всегда короче.
Хоть специально придумывай себе промежуточную цель для укрощения стихии, так как сколь сильно тебя сносят осадки по дороге туда, настолько, испытав и потрепав улицу, всё сглаживается по дороге обратно.
Дождь уступает дорогу ветру, пробирающему до костей – до костей это когда ты их реально начинаешь чувствовать выложенными в витрине…
Замираешь у светофора на углу Тверского бульвара и только здесь осознаешь, что у тебя мокрые ноги: достаточно не бежать, чтобы возвращались то ли реальность, то ли изменённое сознание возвращается в норму.
И тогда замечаешь, что спина у тебя превратилась в карту Москвы, по которой скатываются сверху вниз переполненные электрички; рубашка превращается в тройной тулуп; тропа к метро – в дорогу жизни.
( Субфебрильная температура Тверского бульвара )
|
|
