Дима, мне кажется, если в тексте встречается мужчина, его тень, намек на его присутствие автоматически рождает кокетство. Языковая игра - это форма кокетства, хотя в нынешней литературной фазе кокетством будет писать "сосать хуй" и т.д. Это тоже кокетство. Кокетство в квадрате, кубе и степени, ежели только соседствует с тонкими велюрами и муарами.

Закрытость и непонятность ваша (мужчин в смысле) известна. Не обольщайтесь : -))))

Иногда так хочется обольститься.
Мне кажется, кстати, что женщины - более закрытые существа.

Мне кажется, женщины - более слоистые, неоднородные. Им (нам) ставят в укор алогичность и непоследовательность - но это, кажется, и есть проявление текучести и реактивности. Возможно, это не закрытость, а... такая... многозначность. Никогда не знаешь наперед, какой смысл выскочит. И есть он вообще :-))

Хорошая цитата:
Из романа «Дочь генерального секретаря»:
«Мужчина он ясен и прост. Взгляда мельком достаточно, чтобы понять. В зеркало он не смотрит и не видит себя, даже бреясь. В поисках себя он заглядывает в женщину и не находит: «Нет, не я...» А женщина смотрит, и видит – простого, себе непонятного. Это становится скучно. Несмотря на попытку возместить – дом, деньги и член. Но она всё надеется, женщина – это надежда. Что однажды он увидит себя, опознает, вернёт, возродит изнутри свою сложность – и станет на равных с ней. В общем, верит в любовь... Но мужчина боится. Именно этого – больше всего. И ему, затвердевшему в упрямой своей замороженности, остаётся только обрушиваться на живое и мягкое, выбирая короткий, как искра, оргазм. И отваливается с недоумением в стеклянных глазах: это всё? Всё – ради этого? Или терпеть. Ждать, когда, доведённая до отчаянья женщина откроется перед ним в своей сложности и пригласит на волю мир, который так страшно ему отпускать. Вот почему они так боятся приближения смерти. Они чувствуют – несправедливо. Обман! Невозможно, чтобы конец – ведь ещё ничего и не начиналось. Отделываясь от жути, он отстаивает свою неизменность, принципиальную неизменяемость. Он тоскует по юности, он переходит в атаку – жизнь – арена, где сражаются гладиаторы, – отвоёвывает возмещения больше и больше – вроде трибуны над морем подобных себе. Из страха стать сложным он хотел быть огромным, больше всех – почему бы ещё своей собственной партии не Генеральным секретарём?»
Я её даже в ЖЖ вставлю, о, как.