Убить Бергера
Бергер назначил встречу в Московском Доме Фотографии на официальном открытии экспозиции Бьеннале, а сам не пришел. Я не знал, что Бергер не придет, слонялся в лабиринте зальчиков и выставок полтора часа, причастился к искусству, значит. Ну и кучу знакомого народа встретил. Вообще, лом, который наблюдался в проходах и на лестницах, где люди подолгу стояли в реальных пробках, и есть главный экспозиционный момент, главный артефакт. Плюс гениальная Свиблова с букетом в руках, возникающая, кажется во всех залах одновременно, окучивающая иностранцев, беседующая с художниками, организовывающая движение человекопотоков. И Саша Иванов, отстраненный как Будда, с ним, собственно, мы и коротали время в ожидании Бергера. Саша, который говорит, что нужно созерцать, отстранятся, раз уж время такое. Раз уж мы никаких смыслов не производим. Тоже мне новость, я только и делаю, что занимаюсь созерцанием. А Бергера всё нет. А народ прибывает. Давка, можно сказать. Пришлось обойти Дом Фотографии на три раза. Десять, что ли выставок.

На первом этаже Меплторп и гравюры маньеристские. Выставка, растащенная по СМИ, поэтому ничего нового не добавляющая. Ну знаешь и знаешь. Хотя, конечно, все-таки шокирует, если честно. Если уж совсем честно. Какая может быть у фотографии аура? Беньямин писал об изменении бытования артефактов в эпоху фотографической воспроизводимости. В этом смысле, музейное фото - вода на воде. Даже если края у некоторых фотографий неровные (знак сделанности, типа ручной работы). Поэтому достаточно картинок в журалах или в катологе. Канает только то, что видишьв первый раз. Москва удивительно умеет сводить на нет, покрывать пылью даже самые смелые начинания. Как в случае с "Кримастерами" Мэтью Барни, которые в Кёльне воспринимались как праздник, а в Музее Кино - ну как рядовой сеанс в Музее Кино. То, что раньше казалось невозможным ныне утомляет избытком.

Там же - новый проект АЭСов, большая гламурная понорама с детьми, ружьями и якобы отсутствием еротики. Приятная работа: сила воздействия нынешних контемпорарщиков - в избытке красоты, в гламурности, в избытке, который отгораживается своей избыточностью от реальности, выстраивает стену из красоты-недоступности.

Там же - инсталляция и перформенс А. Бартенева - на изогнутых дугах почки динамиков. Предлагает всем сказать в микрофон "Я тебя люблю", а потом эта фраза начинает гоняться по всем динамикам и выскакивать из разных углов. Под музыку из "Грязной Евы", между прочим.

Там же - подсвеченные большие фотографии Ольги Чернышевой: дачные участки, отгороженные разными заборами, щитами, приспособлениями.

Там же - невнятная инсталляция моряка Александра Пономарева (с водными потоками и компасами) и еще более невнятная с размытыми китайскими пейзажами Марии Серебряковой.

Там же, на третьем этаже, очень милая инсталляция Гриши Брускина "Мысленно вами": вращающиеся подсвеченные изнутри квадраты (наподобие стоек "Азбуки" в книжных магазинах) с антикварными фотографиями и комментариями, которые похожи на карточки Рубинштейна. Типа Брускин комментирует фоты из семейного альбома, предлагая разделить прошлое (хотя некоторые подписи явно "не совпадают" и ты их переосмысливаешь). Но вот пока ты читаешь, надпись уезжает, так как конструкции все время поворачиваются, то есть, совпасть невозможно - ни с комментарием, ни с фотографией, ни с чьем-то прошлым.

Там же - две очень сильные видео работы израильской тетеньки (она была тут же, со Свибловой, давала в темноте тёмного зала многочисленные интервью) Михаль Ровнер. Проекции на больших экранах (должны были на камнях, но камни отменились по техническим причинам, но всё равно впечатляло) - по проекции в зале (залов два): белая панорама, в центре которой водят хоровод размытые чёрные фигурки людей, стёртые, маленькие, похожие на насекомых или палую листву, или бактерии, сливающиеся в экстазе в многоголовое тело-без-органов, а потом рассыпающееся, марширующее в разные стороны нестройными рядами. На другом экране те же на белом снежном фоне, но идущие от краев к центру по типу:" а мы просо сеяли, а мы просо вытопчем", в заркальной проекции, совпадающие в центре в чёрную кашу-жижу, то есть все мы - толпой идущие на закланье в метро или вот на том же самом вернисаже, безликие молекулы, суетящиеся под микроскопом. Однако, сила не в мессидже, которого нет, который ты придумываешь сам, а в завораживающей психоделике изображения. Потому что если долго смотреть в темной комнате на тёмные, как бы сгоревшие фигурки, лишенные различий, включается боковое зрение и проступают новые эффекты (есть такие трехмерные картинки): люди оканчательно лишаются антропоморфности, превращаясь в совпадающие и распадающие абстрактные структуры. Ради этих двух работ кульпоход может быть оправдан, а Бергер спасён от линчевания.

Вот странное дело - и у наших художников есть техники и деньги, но почему-то самые сильные ощущения возникают в простоте и понятности. Большой художник потому и есть большой художник, что вот ведь делает что-то такое, а ты ловишься. И никакой суеты: поэзия не прихоть полубога, а хищный взгляд простого столяра. Качество личности становится очевидным, уровень мышления и владения - чем? поймать в плен точную, бьющую в подсознание метафору, зрителя, застигнутого врасплох посреди разгоряченной дармовыми напитками толпы. Обычно от видеоинсталляций (так уж я устроен или они устроены?) хочется бежать, типа все понятно в первый момент, эйдос схвачен, и можно идти дальше. А они же, типа, вглядывания требуют. И нужно приложить усилие. Вот в случае в Ровнер никакого усилия не потребовалось: засосало мгновенно, тутджман.

Отсутствие ауры превращает артефакты из доноров в вампиров. Устаешь от толпы, от недостатка эстетических впечатлений. Давно зафиксировал насколько сильно устаешь, подрываешь состояние той или иной выставкой. Но здесь хоть люди. Nice to meet you. Nice to meet you too. Тусовка отвратительна. После неё невозможно творить, она стирает в тебе всё, что только может стереть. Один из кураторов, Николя Буррио говорил в "Коммерсанте" про то, что современное западное искусство развивается в русле "эстетики взаимоотношений". Целое интервью про "эстетику взаимоотношений". Вот и Саша (мы стояли возле касс, ждали - я Бергера, он свою девушку, Ольгу, у которой на втором этаже выставка) сказал про иллюзию общения, потом увидел Никиту Алексеева, пойду говорит, пообщаюсь. Ага, говорю, создай ещё одну иллюзию. Вышли на мороз выдувать пар из рта, я слышу, Саша запел: антиглобализм, тетчеризм и ты ды. Ну, да, музей организует толпу в артефакт и это главное завоевание искусства, которое только так и способно победить жизнь.