Орхан Памук "Снег"
Подробно разбирая творчество Памука, я уже писал http://old.russ.ru/krug/20011105_bav.html о том, что эта эстетская книга ("Назову тебя красным"), подробно, в том числе, описывающая специфику суфийской поэзии, звучит как политическая декларация и чудовищная крамола, не менее острая, чем антиисламские высказывания Салмана Рушди или Мишеля Уальбека. И как в воду глядел – вот уже некоторое время Орхан Памук подвергается травле и преследованиям, еще совсем недавно ему грозило тюремное заключение.
На этом фоне у нас и выходит роман «Снег», в котором Памук рассказывает историю Ка, турецкого поэта, который возвращается из Германии на родину. Чтобы написать статью о девушках-самоубийцах, протестующих против запрета носить религиозные платки, а затем вернуться во Франкфурт, чтобы быть убитым.
«Снег» говорит о столкновении двух типов сознания – фундаменталистского, основанного на вере в Аллаха и современного, «прогрессивного». Мракобесы рвутся к власти, светская бюрократия пытается усмирять традиционалистов, которые счастливы своей верой, унаследованной от отцов. Либералы и западники, в отличие от верующих, все как один, несчастны. Вот и поэт Ка, на самом деле, возвращается на родину за поддержкой и опорой в своих «морально-нравственных исканиях».
О, да, турецкий автор написал очень своевременную, а, главное, очень русскую книжку. Ведь главный конфликт «Снега» (гражданская война, вяло текущая, тлеющая в мозгах и выплескивающаяся на улицы) очень легко ложится и на наш нынешний идеологический раскол.
С одной стороны, Россия семимильными шагами идет в светлое капиталистическое будущее, прогибаясь под глобализм и прочие актуальные политические гаджеты. Но есть ведь и другое, прямо противоположное умонастроение, нарастающее по мере утверждения западных ценностей. И вот уже РПЦ начинает говорить о неприемлемости либеральной модели прав человека, а православные громилы с иконами находят общий язык со скинхедами и нацболами. Общество пользуется благами цивилизации, при этом все глубже и глубже погружаясь в архаику, в язычество, превращаясь в странное хтоническое варево.
И если верить снайперским наблюдениям Памука, ситуации в России и в Турции оказываются зарифмованными. К сожалению, рифмы эти оказываются столь точными, что становится страшно. Когда театральное представление оборачивается попыткой мятежа, удобным поводом для подавления исламской заразы, а жизнь поэта (человека) – разменной монетой (не больше гроша) в политических играх ортодоксов.
Памука трудно заподозрить в симпатии к исламистам, однако, он нарочно делает религиозных активистов умными и интересными людьми. Вера дает людям почву под ногами, делает их счастливыми или успокоенными. Отними у них опору, что останется? Поэт Ка мечется между верой и неверием, своим турецким происхождением и эмигрантскими привычками.