Ария заморского гостя
Первый раз я попал в заграницу на маленьком самолете. Мы приземлились в Пуле (Хорватия). До сих пор помню первое мгновение выхода из самолёта, когда в лицо, в глаза, в ноздри ударил горячий, разгоряченный пряный воздух, тотальный парфюм, настоенный на эвкалиптах, морской соли и адриатических пряностях. Сильнейшее, между прочим, ощущение, восклицательным знаком констатирующее твоё перемещение. Каждый раз, приземляясь, выходя, готовишься к ударной волне чужой жизни, как если воздух - это писок, кинутый в лицо, часто промахиваешься, но вот вчера, приземлившись в аэропорту Бен Гуриона, снова поймал волну. Жаром пахнуло когда из самолёта переходишь по резиновой гармошке в прохладное здание аэропорта. Два шага, меньше мгновения, из кондиционированного салона в кондиционированный накопитель-кордор с клаузулой парного молока в промежутке. С привкусом моря ("откуда тут море?" - удивилась Лена - "до море же далеко...") И такая же горячая толпа аборигенов и детский крик со стороны - "Дима", и теплая встреча, апплодисменты.

Потом вечером по набережным Тель-Авива с Генкой, с одной стороны небоскребы с кафешками внизу, с другой темное море. На городском пляже, прямо на песке стоят столы и собранные оранжевые зонты, подсвеченные изнутри, большие плазменные экраны, на которых показывают чемпионат мира по футболу. Люди смотрят футбол, обстановка южного курорта - с дефелированием, кадрежом, танцующими официантами, неторопливым поглощением еды с больших белых треугольных тарелок. Стоит подняться на одну линию выше, в город, где машины и уже ночь, и видишь город, отбойным молотком бьют асфальт, полицейский скучает возле посольства. Потом по узким улочкам, сплошь заставленных спящими машинами, кажется, не созданных для авто, до дому. А дом тоже возле шоссе, а за шоссе поля и небольшой завод в стороне. Завод этот ночью превращается в новогоднюю ёлку, сплошь покрытую огнями - утилитарного назначения мало, зато красиво. Четырехэтажный дом по четыре комнаты на этаже (из-за каждой двери несётся нарастающий ропот футбольных тиффози) стоит на бетонных курьих ножках, большое окно только в зале, остальные окна-бойницы создают правильные сквозняки.

Такое ощущение первый раз я словил в Киргизии, где шоссе от Фрунзе до Кара-Балты превратилось в сплошной жилой массив. Дорога оказывается во всех смыслах дорогой жизни, вокруг неё кучкуются дома и зелень, люди и инфроструктура, а чуть дальше от дороги - степь да степь кругом. В Киргизии она, степь, упирается в горы. В Тунисе теряется в бескрайней, пыльной, прожаренной пустоте, а здесь тоже явственно ощущаешь, что дорога, собственно говоря, и есть жизнь. Все эти маленькие городки и большие центры увязаны в единую кровеносную систему самой кровеносной системой, автобан с вегитатикой ответвлений, указатели на трёх языках, рекламные билборды (наружка явно хромает, её мало, она не такая яркая и внятная), машины, поезда с двойным рядом окон, автобусы, обязательные полицейские, ну и праздные пассажиры, типа меня и Луны - Лениной собаки, медленно отходящей после кесарева сечения. Страна дорог, что тут ещё поделаешь: потому что расстояния небольшие и их легко преодолеть, они легко преодолеваются одним усилием и всё, вроде бы, на виду, хотя вокруг очень много складок - закладки в историю, в национальный колорит самых разных национальностей, цветующие, усыпанные цветущими деревьями края автобана и постоянные холмы, неровности, перепады со всех сторон, покуда хватает взгляда, в запустение, неожиданно прерывающее мгновенно вскипающей активностью, и снова дорога, пыль да туман, точнее, марево постоянной раскалённости, расплавленности, тягучей, вязкой взвеси и, одновременно свободной (не давящей), освобождающей (всё-таки, важная влажность)

В Израиль приезжают только те, кто хотят приехать именно в Израиль. Из-за Израиля. За Израиль. Куда-то едут для того, чтобы искупаться в море и такие места, в принципе, взаимозаменяемы, или за туристическими впечатлениями (музеями или природными артефактами), или ещё с какой-то целью, стоящей на земле, поверх земли, а в Израиль едут для того, чтобы попасть именно на эту землю, из-за этой земли, которая сама по себе артефакт и всё, что хочешь, что душе угодно. Душе угодно, да. Маленькая страна с иллюзией обозримости, когда к вечеру уже кажется, что ты понял про неё почти всё, похожая на берег высохшего или отступившего водоёма, какого-нибудь ветхого моря, которое ушло и после этого глобального отступления, вот-вот, жизнь начала налаживаться, европеизироваться, набираться светскости и лоска. И ты понимаешь, что все стереотипы про Израиль совершенно неправильны и не следовало ждать обилия русских и русского языка (достаточно было полететь израильскими авиалиниями, чтобы почувствовать недоумение из-за неразговорчивых стюардесс и смуглых короткостриженных стюартов), так как тут совершенно своя, автономная жизнь, построенная по своим каким-то правилам, нам совершенно невнятным, когда на первый план выходят родовые и исторические ценности, то есть, вопросы крови, происхождения, мистики и прочей бла-бла-бла, в которой неторопливо живут красивые люди - очень много красивых людей, давно не видел столько, чтобы вот столько, чтобы вот так, хочется рассматривать как в музее совершенные человеческие типы, а они ведь ещё и разговаривают, двигаются, проживают собственные жизни и это очень правильно и хорошо, что ты не понимаешь о чём они говорят друг другу и в мобильные телефоны, лучше же не знать и придумывать что-то совершенно отвлечённое и красивое. Необязательно про духовность.