Дело о бидермайере
Дело в том, что гламур – агрессивно по(про)даваемая буржуазность. Буржуазность ставшая доступной массам (из-за чего она и стала масскультом), насаждаемая как картошка при Екатерине. Схематично понятые принципы красивой жизни.
Одновременные упрощение и лакировка действительности. Одно никак без другого, рука руку моет. А мы всё удивляемся куда делась самая читаемая публика в мире, невозможный, невиданный обвал случился на наших глазах и говорит не о народе даже, но об особенностях интеллигентского восприятия.
Но буржуазность нельзя продавать, она нарастает как жир – ровным, ровным слоем шоколада. Бидермайер нельзя спустить сверху – для начала романтический герой должен пройти стадии «бури и натиска», затем «крови и почвы» и только потом расслабиться в синтезе противоположностей. Гламур успокоится, когда растворится; когда дойдёт до предельной стадии концентрации и начнёт выпадать в осадок или пойдёт вглубь.
Голодный не дружит с рассудком, сначала надо накушаться. Мы же накушались еды и кто теперь станет покупать амаретто всех цветов радуги или датскую ветчину, от которой за версту несёт нефтью? Перепробовав набор фаршированных оливок, в конечном счёте, останавливаешься на самых натуральных – бочковых, с косточкой. Наглотавшись Донцовой выбираешь нечто позатейливее. Наслушавшись «Ласкового мая» проникаешься Земфирой. Уже Земфирой, дальше больше, зря что ли во всём мире ломы на оперные фестивали.
Красиво жить не запретишь. Насытившись, начинаешь различать полутона и оттенки, в моду входит бездрожжевой хлеб, органика. Справиться с разнообразием можно лишь чётко зная, что тебе самому нужно. Не то, что тебе наперебой навязывают, а вот как та собачка, что свою травку знает. Даже самый преданный и воспитанный спаниель, если угощать то, что ему не по нраву, с глазами, полными преданности, возьмёт кусочек и, отвернувшись, тактично выплюнет в сторону. Природа мудра, берегите природу, мать вашу.
По себе знаю – если идёшь в супермаркет без чётко поставленной цели, то точно потеряешься, накупив ненужного.
Теперь нам есть что терять – наши цепи.