Дело об относительности
Дело в том, что обычно верхушка года пахнет жаренной картошкой крымских дворов, бездонными, быстро сгорающими ночами, немного ягодами и налитой соками, эрегированной листвой, июль в запахах весь, а не в событиях, цветах и красках, событий, как правило нет, одна усталость. Не то в этом году, когда сбегал в последний день июня из Москвы не думал, что отдых окажется пористым, сквозь дырки в озоне улетучится вся моя липовая вненаходимость. Второй раз подряд пребывание дома сталкивается с какими-то информационно-значимыми катаклизмами, которые отнимают волю к покою. В прошлый раз - Эстония и Люсино письмо, из-за которого пришлось занимать жесткую позицию и обороняться; в этот раз - травля из-за текста Лямпорта. Дальше больше: мой личный июль вместил два юбилея (мамы и папы), свадьбу и похороны. Завтра, кстати, Дмитрию Александровичу девять дней, друзья зовут на кладбище.

Обычно считается особенно урожайным на всевозможные негативы общественного порядка не июль, а как раз грядущий август, про который мы пока ещё ничего не знаем. Но сетевая общественность, объединяя чужие вещи в икебаны собственных информационных завихрений уже сейчас говорит о небывалом уровне утрат. Между тем, смерть продолжает подвёрстывать всё новые и новые имена к списку общих утрат. В какой это из "Столиц" (или в "БГ" какого-то из первых созывов) была рубрика о смертях в городе и данные с кладбищ и моргов? Поражало количество умерших, не говоря уже об обстоятельствах. Мы редко задумываемся о фразах, типа "каждые две минуты в мире умирает человек от того-то и того-то...", смерть воздействует лишь если она показана крупным планом, включающим твою сопричастность.

Сегодня все поминают Татарского, моего дальнего родственника по отцовской линии, ещё от высохли слёзы по Дмитрию Александровичу, а народ напрягся в сторону начальника чукотки. Но если лес сгорел, а трупа, сгоревшего вместе с летом, не нашли, то преступления не было. Просто оказались в информационной ленте рядом два некролога и извилины зашевелились в поисках тенденции. Я это понял ещё по случаю практически одновременной кончины Растроповича и Лаврова, которых совершенно ничего ведь не сближало, кроме особенного места в культурном истеблишменте и родного города. Отделу культуры пришлось шуршать с удвоенной силой, тем паче что два эти ухода с минимальным каким-то интервалом образовали нечто вроде информационной дуги. А чуть позже я читал воспоминания о Прокофьеве, которого хоронили в один день со Сталиным и понял, что в исторической перспективе (хотя 1953ый - не такая уж седая древность) две этих однодневные смерти, точно так же наложившиеся друг на дружку для друзей и близких великого композитора, но оставшееся совершенно неведомыми всей остальной стране, разошлись по своим траекториям - тиран - по тиранской, а титан - по титанской.

Это я к тому, что неисповедимы пути воздействия новостей на наш моск (отчего я стараюсь минимизировать количество получаемой информации, всё более и более жёстко следуя правилам информационной экологии) и не дано предугадать какая тать произведёт впечатление в следующий раз. Люди умирают постоянно, но вчера ночью, часов в пять утра, позвонил мне один пьяный писатель, возжелавший общения и с горечью превеликой узнал от меня, что Пригов умер. А если бы не позвонил? И сколько таких, уезжающих в отпуск, отключающих телефон, не включающих телевизор? Значит ли, что у них картина убытка иная? Совершенно очевидно, что иная. Зато на их подстриженных невниманием глазах может произойти, к примеру, какое-нибудь ДДТ...или не произойти. Короче, все относительно, любое умозаключение есть ошибка, основанная на ложных посылках и основаниях. Ну, практически, ведь любое.

В великой книжке "Слова и вещи" Фуко приводит примеры параллельностей (звезд на небе и трав на земле) как один из признаков средневеково-ренессансной эпистлы. Фишка в том, что по сути и в глубине ничего не меняется и, несмотря на навороченные гаджеты, мы остаёмся прежними дикарями, с обломками родового и феодальных слоёв в лимфе.