Дело о "Грозе" Магнитогорского драматического ("Золотая маска")
Дело в том, что волею судеб я немного знаю магнитогорский имени Пушкина, с его непростой судьбой. Хороший театр с репутацией лабораторного, дерзкого и отважного, которому, при этом, ничего никогда не достаётся. Помню как челябинские критики не скрывали своей злономеренности, прокатывая на областном смотре-конкурсе тонкого "Дядю Ваню" в постановке В. Шраймана, экспериментальный "Сон в летнюю ночь" Марчелли (где на уровне двух или трех метров над сценой были растянуты сетки, на которых действие и происходило), на "Золотой маске" в свое время прокатили "Кто боится Вирджинии Вулф" с покосившейся скоромной декорацией и прекрасными актерскими работами. Неужели и теперь обойдут призами? "Гроза" - лучше всех предыдущих спектаклей вместе взятых, редкий пример светлого, цельного, динамичного спектакля, весёлого и остроумного, живого, с массой придумок и находок.

Чего одна декорация с вздыбленными досками стоит. Доски, разумеется, шатаются (мостики, мостки). Их невидимая, закулисная часть висит в воде: за декорацией расположен бассейн, который видно только в подвешенное под колосниками кривое зеркало. Воду чаще слышно, чем видно, хотя бликами и искажениями она играет постоянно. Иногда в воду прыгают люди, плавают Варя и Катя, кидают яблоки, в неё (при первом появлении) мочится Борис. Но когда Катерина пойдёт топиться, то её наоборот вознесут на торчащей, вынесенной вперед доске, как если она фигурка на носу корабля.

Спектакль следует логике пьесы, однако, текст сокращён и заменён импровизациями. Историю "тёмного царства" здесь рассказывают языком "новой драмы" в духе Ленкомовского эстрадного разыгрывания и обыгрывания текста. Привычным репликам создаётся непривычный контекст (ну, например, парилки, в которой Катерина моет мылом совершенно голого Тихона, а Кабаниха хлещет распаренным веником своего дурного сына), из-за чего перпендикулярность подаётся почти с эстрадной репризностью, с обилием смешных и едких, гротесковых гегов.
Островского поставили так, как надо бы ставить Гоголя, в каком-то легкомысленном водевильном стиле, из-за чего привычный пафос расползся и на поверхность вылезли подспудные гендерные мотивы. В том числе, женская и мужская гомосексуальность как знаки борьбы полов. И зазвучала гендерная проблематика во весь кликушеский задор и вышла "Гроза" про самый что ни на есть феменизм.

Потому что основное пространство здесь заполнено женщинами, мамкой, сестрой да тремя приживалками, одна из которых - слепая, смешная, нелепая, прокричит в финале (бездыханное тело Катерины-Офелии вытащили на берег и над ним бьется в истрике муж-сын) "Горим"...
Сильные женщины, которые давят силой (как Кабаниха), хитростью или нахрапом. И слабые, беспомощные мужчины. Больные, пьющие, вечно пьяные, падающие в обмороки, придурковатые...
Сила Кабанихи не в том, что она купчиха, а в том, что мать, зело любящая своего сына Тихона, пытающаяся заменить ему жену, поящая, кормящая, убирающая, ОДЕВАЮЩАЯ, подносящая. Катерина согрешила не по большой любви, просто ей было скучно постоянно нянчиться с мужем-переростком, у которого мать всё ещё на первом месте. Балованный, младшенький...

То есть, базовый концепт обрастает лейтмотивами (в спектакле много воды, все время от времени моются, моют пол, пьют воду и водку, расплескивают её, стирают, плескаются и плщутся, обливаются, плюются, сплевывают, после измены Катерины развешивают сушиться простыни - чтобы никакого "грязного белья", ни-ни - и огня - спички, курево, горящая шаль), лейтмотивы обрастают гегами, действие закольцовывается и прокладывается вставками (обыгрывание декораций, перемена реквизита).
И всё в хорошем ритме, всё осмысленно (минимум лишнего, минимум суеты) - многие диалоги похерены и заменены действием, а классические монологи (проблаголепие в церкви и, главное, "Отчего люди не летают") снижены и поставлены в проброс. Тихон вернулся из командировки и раздача подарков (всем сёстрам по серьгам, а Варе так и просто хищно-красное нижнее белье) превращается в целое шоу.
"Отчего люди не летают" Катерина говорит реагируя на бусы, которые следом порвутся и покатятся... И смех, и грех.

Именно так, с нуля, и следует ставить классику: свежо и предельно физиологично - ибо конфлик позволяет не мусорить голову "духовкой", но вскрыть истинные мотивы драматического конфликта, а главное - уморительно смешно: когда фарс оборачивается трагедией, из-за чего бьёт по нервам ещё сильнее. Надрыв вырастает из смеха, из несерьёзности игры, когда во время любовных сцен все персонажи отвлекаются на битьё комаров (Волга; повышенная влажность), когда утопленница тоже встает и начинает хлопать мошкару, вслед за плакальщиками и хлопки эти переходят в аплодисменты финала. Ласковый гротеск русского абсурда.
Гроза здесь не предчувствие революционных преобразований, но страсть, корёжещая жизни всем - ладно бы Катерина, но даже у каждой из приживалок есть по какой-нибудь страстишке. Не говоря уже о спившихся (чем не страсть) мужиках. Страсти, лишённые социального звучания, плотские и физиологические - из-за чего на самой важной оказывается жизнь не страны или семьи, но тела. Не рода, но пола.

Бонус
А вот как Паша Руднев описал "Грозу": http://vz.ru/columns/2007/9/12/108502.html