Дело об обыденности гения
Дело в том, что прочитав автобиографию Прокофьева, проглотив её за ночь, прикупил два здоровенных тома его дневников и читаю, сутки напролёт, благо объёмы и возможности помогают. Читаешь как хорошую, психологическую прозу, смакуешь интеллектуальное приключение. Пока дошел до 1915 года, переболев вместе с Прокофьевым всеми детскими болезнями. Сейчас ему 23 года и он уже автор Первого и Второго концертов, много ещё чего. Интересно наблюдать как кристаллизуется личность, как сочинительство пропитывается обыденностью: спал до обеда, потом ковырялся в "Симфонетте", потом пошёл на каток. Никакой дистанции, но и никакой тайны. Точнее, раскрытия оной, которая есть в музыке, но которая никогда не раскроет себя в комментариях. Ну, просто жизнь. Свойство всех биографий и байопиков.

Интереснее сформулировать почему мне так интересен Прокофьев, музыка которого мне не то, чтобы чужда, но кормит ум, а не душу (в отличие от Шостаковича) и внешность которого для меня не играет. Если бы мы были знакомы, то вряд ли сошлись бы. Точнее, вряд ли Сергей Сергеевич из крови и плоти был бы мне так же интересен, как его музыка. Хотя, возможно, это потому что ему пока что всего 23 (Шостаковичу в 1915м и вовсе девять, даже муфсаилов Стравинский пока что молод, только что умерли Римский-Корсаков и Лядов, смерть Танеева прошла стороной, Глиэр только-только перешел в высшую лигу, Глазунов запойный пьяница, а Мясковский ковыряется со второй своей симфонией (впереди ещё 25).

Важнее ощущение универсальности и глубины, которые даёт музыка, выражая личное и общее. Важность музыки для России, великая литература которой закончилась со смертью Чехова и Толстого. ХХ век, несмотря на обилие писательских имён первой величины, не давал такой плотности контекста и глубины выражения. Были выдающиеся (Бунин, Пастернак), гениальные (Платонов), отдельные островки величия и универсальности (Мандельштам), но уже не было всеобъемлющего, всепроникающего величия, "сделавшего" страну. Великая литература осталась в Х!Х веке, её место в ХХ веке заняла музыка, заменив собой не только литературу, но и практически отсутствующую философию. Симфонизм ХХ века и есть наши философские трактаты и системные исследования.

Велик соблазн поддаться особенностям дневников Прокофьева, который сам же и пишет, что не любит в себе ковыряться, но лишь описывает фактическую сторону каждого дня - с кем виделся, куда ходил и что делал. Подробно расписывать расписание, невозможное без определенной доли самолюбования и неукоснительной уверенности в собственной правоте. Правоте гениальности, но и правоте уже по факту своего рождения (в своей "Автобиографии" он приводит объемные куски из дневника девочки, с которой учился в гимназии и та тоже ведь обладает ощущением своей безусловной правоты, несмотря на полное отсутствие гениальности). Возможно, это особенности другого, старинного воспитания, основанного на каких-то иных принципах и понятиях, отличных от современных. Или, возможно, просто у меня нет ощущения, что я - прав?!