|
|
Пишет Paslen/Proust (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} paslen)@ 2009-07-22 23:19:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Эльстир. По поводу света
"Когда я вошёл, творец придавал кистью окончательный вид заходящему солнцу.
Шторы были спущены на всех окнах, в мастерской было прохладно и - за исключением одного места, на стене, где от яркого света возникали слепящие и летучие узоры, - темно; открыто было только одно прямоугольное окошко, обрамлённое жимолостью и смотревшее через сад на улицу; от этого воздух почти во всей мастерской был сумрачен, прозрачен и плотен, но зато в изломах, в которые его вделывал свет, - влажен и сверкающ, точно глыба горного хрусталя, одна грань которой, уже обтёсанная и отшлифованная, там и сям блестит, как зеркало, и переливается. Эльстир по моей просьбе продолжал писать, а я передвигался в полумраке, останавливаясь то перед одной, то перед другой картиной..."
2.2.345. Пер. Н. Любимова
"Разумеется, в мастерской были главным образом марины, которые Эльстир писал здесь. в Бальбеке. И всё же мне стало ясно, в чём их очарование: любая из них являла собой преображение тех предметов, какие писал художник, - преображение сродни тому, которое в поэзии именуется метафорой, и ещё мне стало ясно, что Бог-Отец, создавая предметы, давал им названия, Эльстир же восстоздавал их, отнимая у них эти названия, давая другие. Названия предметов всегда соответствуют рассудочным представлениям, которые ничего общего не имеют с нашими верными впечатлениями и заставляют нас устранять из впечатлений всё, что к этому понятию не относится..."
стр. 346
"Те редкие мгновения, когда мы воспринимаем природу такую, какова она есть, - поэтически, - и запечетлевает Эльстир. Одна из метафор, наиболее часто встречавшихся на маринах, висевших в его мастерской, в том и заключаталсь, что, сравнивая землю и море, он стирал между ними всякую грань. Это сравнение, молча и упорно повторяемое на одном и тоим же холсте придавало картине многоликое и могучее единство, а оно-то и являлось причиной, - правда не всегда осознанной, - восторга, с каким относились иные поклонники к живописи Эльстира. К такой, например, метафоре - на картине, изображающей гавань в Каркетюи, картине, которую он закончил несколько дней назад и которую я долго рассматривал, - Эльстир подготовил восприятие зрителя, пользуясь для изображения города приёмами, какими пишется море, а для моря - приёмами урбанистической живописи..."
стр. 346.
Пруст, на самом деле, открыл строение вечной книги. И дело даже не в том, что "В поисках утраченного" имеют закольцованную форму, а потому что подойдя к финалу через многочисленные текстуальные приключения и препятствия, ты уже не помнишь, что там было вначале и начинаешь читать по-новой. А если и помнишь, то, всё равно, прочитаешь иначе, так как изменились твои собственные обстоятельства, обстоятельства твоей личной жизни, по которой, как по хлебу масло, тоненьким слоем, ты его и размазываешь.
[Сначала Инна позвонила, потом Наташа кинула коммент, что Марусина умерла сегодня. Оля Марусина, неземное создание из позапрошлой жизни. Всего-то старше меня, нас, на пару лет, но, почему-то воспринимаемая вне возраста, в силу своей лучезарности, что ли - большие глаза, чувственные, припухшие губы, слегка не приплюснутые даже, но прижатые - так бутон, лежавший ночь на столе, придавливается, но если потом восстановить в правах на ножке, восстанавливается. Вот такие губы и были у Марусиной, которую было принято называть по-фамилии, из-за чего, лично я, путался с её именами, тасуемыми колодой, но Наташа написала сегодня: "Еду хоронить Олю". Рак. Онкология. Операция и химиотерапия с надеждой на выздоровление. На прошлой, что ли, неделе, гуляли с Наташей, которая рассказывала, что Марусина не унывает, смеётся и выглядит хорошо, выглядела, молодой и посвежевшей, пока не упала, пока не отнялась половина, из-за чего и посыпалась, буквально, за пару суток, всё, что ещё держалось, посыпалось, вот и закрыла свои большие и удивлённые, никогда и никому не желавшая зла, воплощённое лукавство, кротость и смирение, обаяние, жил человек и умер; утешавшая всех до последнего, мол, приезжай, если тебе плохо, утешу, так как мне-то, знаешь, как хорошо, Наташа говорит, что она так и говорила, Наташа знает, что говорит.
Эта смерть выглядит как гости в дальней комнате, ты маленький, спишь или делаешь вид, что спишь, а родители расположились на кухне, за дверью и за стеной, на стульях, такие сидят, ведут разговоры, бу-бу-бу, отголоски только и долетают. Только теперь ты ни фига не маленький и не спишь, хочешь уснуть, но бессоница. Все живы, все здоровы, но смерть, как спираль заведённая, всё кружит и кружит вокруг да около, как комар плешивый. - Слушай, а почему у тебя комар плешивый? - Ну, откуда я знаю, как Сван, наверное. И потом, если бы он не был плешивый, то он был бы самодостаточный, а зачем самодостаточному человеку наша кровь? лучше дай мне напиться минеральной воды, пожалуйста...]
"...именно попытка Эльстира представлять предметы не такими, какими он их знал, а на основании оптических обманчивых представлений, из которых складывается первоначальное наше видение, привели его к применению некоторых законов перспективы, и это было потрясающе, ибо впервые открыло их искусство. Делающая поворот река, залив с обступившими его утёсами казались озёрами среди долины или среди гор, замкнутыми со всех сторон. На картине изображавшей Бальбек жарким летним днём, вдаваясь в сушу вода была словно заключена в стены из розового гранита, она не была морем - море начиналось дальше. На то, что всё это - океан, указывали чайки, в представлении смотревших картину кружившие над камнями, а на самом деле дышавшие прохладой воды. То же самое полотно выявляло и другие законы: например, лилипутью прелесть белых парусов, казавшихся мотыльками, уснувшими на зеркальной голубизне, у подножья громадных утёсов, или же контрасты между глубокой тенью и бледным светом. Светотенью, которую опошлила фотография, Эльстир так увлёкся, что в былые годы ему нравилось писать самые настоящие миражи..."
стр. 348-249
"Когда я вошёл, творец придавал кистью окончательный вид заходящему солнцу.
Шторы были спущены на всех окнах, в мастерской было прохладно и - за исключением одного места, на стене, где от яркого света возникали слепящие и летучие узоры, - темно; открыто было только одно прямоугольное окошко, обрамлённое жимолостью и смотревшее через сад на улицу; от этого воздух почти во всей мастерской был сумрачен, прозрачен и плотен, но зато в изломах, в которые его вделывал свет, - влажен и сверкающ, точно глыба горного хрусталя, одна грань которой, уже обтёсанная и отшлифованная, там и сям блестит, как зеркало, и переливается. Эльстир по моей просьбе продолжал писать, а я передвигался в полумраке, останавливаясь то перед одной, то перед другой картиной..."
2.2.345. Пер. Н. Любимова
"Разумеется, в мастерской были главным образом марины, которые Эльстир писал здесь. в Бальбеке. И всё же мне стало ясно, в чём их очарование: любая из них являла собой преображение тех предметов, какие писал художник, - преображение сродни тому, которое в поэзии именуется метафорой, и ещё мне стало ясно, что Бог-Отец, создавая предметы, давал им названия, Эльстир же восстоздавал их, отнимая у них эти названия, давая другие. Названия предметов всегда соответствуют рассудочным представлениям, которые ничего общего не имеют с нашими верными впечатлениями и заставляют нас устранять из впечатлений всё, что к этому понятию не относится..."
стр. 346
"Те редкие мгновения, когда мы воспринимаем природу такую, какова она есть, - поэтически, - и запечетлевает Эльстир. Одна из метафор, наиболее часто встречавшихся на маринах, висевших в его мастерской, в том и заключаталсь, что, сравнивая землю и море, он стирал между ними всякую грань. Это сравнение, молча и упорно повторяемое на одном и тоим же холсте придавало картине многоликое и могучее единство, а оно-то и являлось причиной, - правда не всегда осознанной, - восторга, с каким относились иные поклонники к живописи Эльстира. К такой, например, метафоре - на картине, изображающей гавань в Каркетюи, картине, которую он закончил несколько дней назад и которую я долго рассматривал, - Эльстир подготовил восприятие зрителя, пользуясь для изображения города приёмами, какими пишется море, а для моря - приёмами урбанистической живописи..."
стр. 346.
Пруст, на самом деле, открыл строение вечной книги. И дело даже не в том, что "В поисках утраченного" имеют закольцованную форму, а потому что подойдя к финалу через многочисленные текстуальные приключения и препятствия, ты уже не помнишь, что там было вначале и начинаешь читать по-новой. А если и помнишь, то, всё равно, прочитаешь иначе, так как изменились твои собственные обстоятельства, обстоятельства твоей личной жизни, по которой, как по хлебу масло, тоненьким слоем, ты его и размазываешь.
[Сначала Инна позвонила, потом Наташа кинула коммент, что Марусина умерла сегодня. Оля Марусина, неземное создание из позапрошлой жизни. Всего-то старше меня, нас, на пару лет, но, почему-то воспринимаемая вне возраста, в силу своей лучезарности, что ли - большие глаза, чувственные, припухшие губы, слегка не приплюснутые даже, но прижатые - так бутон, лежавший ночь на столе, придавливается, но если потом восстановить в правах на ножке, восстанавливается. Вот такие губы и были у Марусиной, которую было принято называть по-фамилии, из-за чего, лично я, путался с её именами, тасуемыми колодой, но Наташа написала сегодня: "Еду хоронить Олю". Рак. Онкология. Операция и химиотерапия с надеждой на выздоровление. На прошлой, что ли, неделе, гуляли с Наташей, которая рассказывала, что Марусина не унывает, смеётся и выглядит хорошо, выглядела, молодой и посвежевшей, пока не упала, пока не отнялась половина, из-за чего и посыпалась, буквально, за пару суток, всё, что ещё держалось, посыпалось, вот и закрыла свои большие и удивлённые, никогда и никому не желавшая зла, воплощённое лукавство, кротость и смирение, обаяние, жил человек и умер; утешавшая всех до последнего, мол, приезжай, если тебе плохо, утешу, так как мне-то, знаешь, как хорошо, Наташа говорит, что она так и говорила, Наташа знает, что говорит.
Эта смерть выглядит как гости в дальней комнате, ты маленький, спишь или делаешь вид, что спишь, а родители расположились на кухне, за дверью и за стеной, на стульях, такие сидят, ведут разговоры, бу-бу-бу, отголоски только и долетают. Только теперь ты ни фига не маленький и не спишь, хочешь уснуть, но бессоница. Все живы, все здоровы, но смерть, как спираль заведённая, всё кружит и кружит вокруг да около, как комар плешивый. - Слушай, а почему у тебя комар плешивый? - Ну, откуда я знаю, как Сван, наверное. И потом, если бы он не был плешивый, то он был бы самодостаточный, а зачем самодостаточному человеку наша кровь? лучше дай мне напиться минеральной воды, пожалуйста...]
"...именно попытка Эльстира представлять предметы не такими, какими он их знал, а на основании оптических обманчивых представлений, из которых складывается первоначальное наше видение, привели его к применению некоторых законов перспективы, и это было потрясающе, ибо впервые открыло их искусство. Делающая поворот река, залив с обступившими его утёсами казались озёрами среди долины или среди гор, замкнутыми со всех сторон. На картине изображавшей Бальбек жарким летним днём, вдаваясь в сушу вода была словно заключена в стены из розового гранита, она не была морем - море начиналось дальше. На то, что всё это - океан, указывали чайки, в представлении смотревших картину кружившие над камнями, а на самом деле дышавшие прохладой воды. То же самое полотно выявляло и другие законы: например, лилипутью прелесть белых парусов, казавшихся мотыльками, уснувшими на зеркальной голубизне, у подножья громадных утёсов, или же контрасты между глубокой тенью и бледным светом. Светотенью, которую опошлила фотография, Эльстир так увлёкся, что в былые годы ему нравилось писать самые настоящие миражи..."
стр. 348-249
