|
|
Пишет Paslen/Proust (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} paslen)@ 2010-06-06 22:59:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
"Двоесловие/Диалог". В зале при Храме Татианы, МГУ
В Храме при МГУ устроили выставку современных художников. Художники всё сплошь актуальные, известные, замечательные.
Никита Алексеев, Кирилл Асс, Татьяна Баданина, Дмитрий Врубель и Виктория Тимофеева, Константин Звездочетов, Владимир Куприянов, Александр Сигутин, Андрей Филиппов и группа "Синий суп".
Экспозиция вызвала неоднозначные отклики, особенно со стороны верующих, однако, сам факт этой выставки, инициированной Гором Чахалом и прот. Максимом Козловым, оказывается крайне важным. Особенно во время судебного процесса над устроителями выставки "Осторожно, религия".
Завсегдатаям Винзавода и всяческих Биеннале "Двоесловие" может показаться милым пустяком, виньеткой на полях выставочного сезона, однако, для людейневоцерковленных невоискусственных тот же самый "Евангельский проект" кажется (может показаться) провокацией и богохульством.
Или, как минимум, поводом к дискуссии.
В связи с этой выставкой интересными кажутся два эстетических, а не политических момента.
На самом деле, после Адорно и целлофанового пакета из "Красоты по-американски", Гройса и Пригова искусством может назначаться то, что мы сами хотим назначить искусством.
От Аристотеля мы давным-давно уже перешли к Канту, красота переместилась из специально отведённых для этого мест туда, где нам хочется её видеть. Отныне раму, создаваемую институциями и профессионалами, может построить любой.
Сейчас в Храме святой мученицы Татианы выставлены объекты, назначенные искусством экспертным сообществом. Однако, поскольку любой православный человек формально является современным, то перемена участи искусства касается и его тоже.
Если такому ортодоксу не хочется видеть в творениях Гора Чахала или "Синего супа" предмет искусства, то они могут его просто не заметить.
Тем более, что притвор Храма выглядит крайне своеобразно. Ты заходишь с улицы во вполне светско-учрежденческий вестибюль, поднимаешься по лестнице и попадает в большой зал, заставленный всякой рухлядью.
Тут же стоит какой-то бронзовый бюст, висят плакаты культового (и не только) содержания. Границы между искусством и не искусством не видно, она никак не обозначена в этом совершенно неприспособленном для бытования искусства месте.
Первая работа "Белые одежды" стоит у лестницы и выглядит не как артефакт, но импровизированный гардероб. Тем более, что в уголке притулилась группа певцов и музыкантов, разучивающих под гитару песенку под Дуню.
В центре зала стоит четырёхстворчатая стена с внутренним отсеком (закуток для видеоинсталляции "Синего супа", изображающей расходящееся море, словно бы разрезанное ножом). Именно на её створках висят некоторые важные работы.
Врубель и Тимофеева перенесли на самую длинную часть выгородки часть "Евангельского проекта", на которой, рядом с торжественной люстрой, висит инсталляция с золотистыми ангелами. Нужно ли считать люстру частью инсталляции или она тут случайно. По соседству.
"Яблочный спас" Звездочётова оказывается грудой спелых яблок, насыпанных в одном из углов помещения, из-за чего ощущение беспорядка и раздрая только увеличивается. Тем более, что рядом с фруктовой насыпью стоят дые коробки - в одной из них лежат запасные яблоки, а в другой - весьма живописные яблочные обгрызки. У меня снова возник вопрос - коробки являются частью инсталляции или нет? А деревянная скамья, отгораживающая яблоки входит в звездочётовский план или приставлена стихийно?
Вот для чего, вероятно, нужны белые, белёные стены, а, главное, отсутствие всего отвлекающего и смешивающего; раз уж попадание на глаз способно так сильно изменить не только смысл, но и сам дискурс.
Однако, в открытых дверях бывшего театрального зала, отданного под Церковь, виднеются синие леса. Там идёт стройка. Огромное помещение перекрыто несколькими рядами деревянных настилов, из-за которых видны детали убранства.
Основное пространство Церкви перекрыто синими сварными конструкциями, которые активно присутствуют в восприятии, заслоняя собой всё прочее. Позавчера там отпевали Вознесенского, сегодня пусто, тихо. В большие закруглённые окна толчётся летняя зелень. Ладаном не пахнет.
Христо отдыхает. А шутить по поводу похожести его имени на Имя не хочется. Хотя можно, конечно, решить, что инсталляция ремонта рассказывает о перестройке внутри РЦП, можно найти и выделить десятки самых разных смыслов. Если, разумеется, захочется назначить эти ремонтные работы искусством. А почему бы и нет? Тем более, что на их фоне специально сотворённые произведения теряются, сливаясь с всеобщим раздором и становясь его неотъемлемой (ну или отъемлемой) частью.
В Храме при МГУ устроили выставку современных художников. Художники всё сплошь актуальные, известные, замечательные.
Никита Алексеев, Кирилл Асс, Татьяна Баданина, Дмитрий Врубель и Виктория Тимофеева, Константин Звездочетов, Владимир Куприянов, Александр Сигутин, Андрей Филиппов и группа "Синий суп".
Экспозиция вызвала неоднозначные отклики, особенно со стороны верующих, однако, сам факт этой выставки, инициированной Гором Чахалом и прот. Максимом Козловым, оказывается крайне важным. Особенно во время судебного процесса над устроителями выставки "Осторожно, религия".
Завсегдатаям Винзавода и всяческих Биеннале "Двоесловие" может показаться милым пустяком, виньеткой на полях выставочного сезона, однако, для людей
Или, как минимум, поводом к дискуссии.
В связи с этой выставкой интересными кажутся два эстетических, а не политических момента.
На самом деле, после Адорно и целлофанового пакета из "Красоты по-американски", Гройса и Пригова искусством может назначаться то, что мы сами хотим назначить искусством.
От Аристотеля мы давным-давно уже перешли к Канту, красота переместилась из специально отведённых для этого мест туда, где нам хочется её видеть. Отныне раму, создаваемую институциями и профессионалами, может построить любой.
Сейчас в Храме святой мученицы Татианы выставлены объекты, назначенные искусством экспертным сообществом. Однако, поскольку любой православный человек формально является современным, то перемена участи искусства касается и его тоже.
Если такому ортодоксу не хочется видеть в творениях Гора Чахала или "Синего супа" предмет искусства, то они могут его просто не заметить.
Тем более, что притвор Храма выглядит крайне своеобразно. Ты заходишь с улицы во вполне светско-учрежденческий вестибюль, поднимаешься по лестнице и попадает в большой зал, заставленный всякой рухлядью.
Тут же стоит какой-то бронзовый бюст, висят плакаты культового (и не только) содержания. Границы между искусством и не искусством не видно, она никак не обозначена в этом совершенно неприспособленном для бытования искусства месте.
Первая работа "Белые одежды" стоит у лестницы и выглядит не как артефакт, но импровизированный гардероб. Тем более, что в уголке притулилась группа певцов и музыкантов, разучивающих под гитару песенку под Дуню.
В центре зала стоит четырёхстворчатая стена с внутренним отсеком (закуток для видеоинсталляции "Синего супа", изображающей расходящееся море, словно бы разрезанное ножом). Именно на её створках висят некоторые важные работы.
Врубель и Тимофеева перенесли на самую длинную часть выгородки часть "Евангельского проекта", на которой, рядом с торжественной люстрой, висит инсталляция с золотистыми ангелами. Нужно ли считать люстру частью инсталляции или она тут случайно. По соседству.
"Яблочный спас" Звездочётова оказывается грудой спелых яблок, насыпанных в одном из углов помещения, из-за чего ощущение беспорядка и раздрая только увеличивается. Тем более, что рядом с фруктовой насыпью стоят дые коробки - в одной из них лежат запасные яблоки, а в другой - весьма живописные яблочные обгрызки. У меня снова возник вопрос - коробки являются частью инсталляции или нет? А деревянная скамья, отгораживающая яблоки входит в звездочётовский план или приставлена стихийно?
Вот для чего, вероятно, нужны белые, белёные стены, а, главное, отсутствие всего отвлекающего и смешивающего; раз уж попадание на глаз способно так сильно изменить не только смысл, но и сам дискурс.
Однако, в открытых дверях бывшего театрального зала, отданного под Церковь, виднеются синие леса. Там идёт стройка. Огромное помещение перекрыто несколькими рядами деревянных настилов, из-за которых видны детали убранства.
Основное пространство Церкви перекрыто синими сварными конструкциями, которые активно присутствуют в восприятии, заслоняя собой всё прочее. Позавчера там отпевали Вознесенского, сегодня пусто, тихо. В большие закруглённые окна толчётся летняя зелень. Ладаном не пахнет.
Христо отдыхает. А шутить по поводу похожести его имени на Имя не хочется. Хотя можно, конечно, решить, что инсталляция ремонта рассказывает о перестройке внутри РЦП, можно найти и выделить десятки самых разных смыслов. Если, разумеется, захочется назначить эти ремонтные работы искусством. А почему бы и нет? Тем более, что на их фоне специально сотворённые произведения теряются, сливаясь с всеобщим раздором и становясь его неотъемлемой (ну или отъемлемой) частью.
