|
|
Пишет Paslen/Proust (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} paslen)@ 2010-06-21 21:35:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Синюшкин колодец
В Москве ведь как – распространение нелицеприятных мнений о себе можно остановить только личным присутствием. Московский дискурс, странным образом, перекликается с бардовским «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались»: видимость человека как бы автоматически исключает его из круга плохих людей; все, сгруппировавшиеся в одном месте, автоматически становятся заединщиками.
Мы бережём нервы и тщательно оберегаем убеждения. О важном не принято говорить вслух, куда проще скользить по канве общего разговора без каких бы то ни было углублений в чащобу; слова почти не касаются собеседников. Коммуникация настаивает не на обмене, но на ласке.
И я знаю таких мастеров, погрязших в перманентной тусовке, для того, чтобы обладать хотя бы видимостью контроля за ситуацией. Так как людей много, им приходится бывать едва ли не в нескольких местах одновременно.
Конечно, охота пуще неволи, но проще забить на чужие голоса. Тем более, что тусовка мешает делать то, что можешь сделать только то и никто иной. Возможно, именно для этого тусовка и существует – дабы повязать своих членов безадресным коллективным мнением, именуемым репутацией.
Но одно дело, когда репутация возникает из-за того, что ты делаешь – и совершенно иное, когда мнение о тебе складывается на основании других мнений, когда твой деловой (творческий! Творческий!) контекст оказывается вне зоны определения. И тогда тусовочная активность оказывается гораздо важнее деловой, реальной.
Тут ведь дело ещё в том, что конкретными делами добиться сочувствия много сложнее, чем выработать отношение к себе вхолостую, передавая сведения о себе от одного к другому. Вот почему многие московские делатели превращаются в деятелей, ходящих на всевозможные мероприятия как на работу. Ведь для них это оказывается реальной работой по созданию собственного реноме.
В Москве ведь как – распространение нелицеприятных мнений о себе можно остановить только личным присутствием. Московский дискурс, странным образом, перекликается с бардовским «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались»: видимость человека как бы автоматически исключает его из круга плохих людей; все, сгруппировавшиеся в одном месте, автоматически становятся заединщиками.
Мы бережём нервы и тщательно оберегаем убеждения. О важном не принято говорить вслух, куда проще скользить по канве общего разговора без каких бы то ни было углублений в чащобу; слова почти не касаются собеседников. Коммуникация настаивает не на обмене, но на ласке.
И я знаю таких мастеров, погрязших в перманентной тусовке, для того, чтобы обладать хотя бы видимостью контроля за ситуацией. Так как людей много, им приходится бывать едва ли не в нескольких местах одновременно.
Конечно, охота пуще неволи, но проще забить на чужие голоса. Тем более, что тусовка мешает делать то, что можешь сделать только то и никто иной. Возможно, именно для этого тусовка и существует – дабы повязать своих членов безадресным коллективным мнением, именуемым репутацией.
Но одно дело, когда репутация возникает из-за того, что ты делаешь – и совершенно иное, когда мнение о тебе складывается на основании других мнений, когда твой деловой (творческий! Творческий!) контекст оказывается вне зоны определения. И тогда тусовочная активность оказывается гораздо важнее деловой, реальной.
Тут ведь дело ещё в том, что конкретными делами добиться сочувствия много сложнее, чем выработать отношение к себе вхолостую, передавая сведения о себе от одного к другому. Вот почему многие московские делатели превращаются в деятелей, ходящих на всевозможные мероприятия как на работу. Ведь для них это оказывается реальной работой по созданию собственного реноме.
