|
|
Пишет Paslen/Proust (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} paslen)@ 2010-06-25 00:48:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Моне (136)
Такая полная луна, что денег нет и нет вина; подбитый жаром, зноем глаз завис над городом, который
"Вечер на лугу в Живерни" (1888) из частной коллекции выглядит завершением сюжета с завтраком на траве. Вечер, блестящее общество разошлось, остались разговоры один на один; усталая посадка на берегу луга; едва заметная дорожка делит холст на две равные половины, точно это диптих - и тогда рифма двум человеческим фигурам - тишина струящейся, с взвесью в городе, пустоты.
Тропинка упирается в силуэт дерева и словно бы уходит в такое же смазанное и размытое, как и всё здесь остальное, небо без облаков. Не переменная облачность, но особое состояние загустевающего бальзама, в котором варится и вываривается пара беседующих, уже никак не соприкасающихся, сидящих на достаточно пионерском расстоянии друг от друга. Несмотря на общий флёр, связывающий всё со всем в единое агрегатное состояние, разные персонажи картины кажутся такими же разобщенными как листья дерева, нависающего над мизансценой. Эти листья - самое конкретное что здесь есть, самое осязаемое и превозмогающее дымку. Мы смотрим на мир подстриженными глазами, вечер клонит голову к подушке и тотальному одиночеству, зря что ли эта картина написана уже в закатные годы, когда мир сжался до размеров парка в Живерни.
Такая полная луна, что денег нет и нет вина; подбитый жаром, зноем глаз завис над городом, который
"Вечер на лугу в Живерни" (1888) из частной коллекции выглядит завершением сюжета с завтраком на траве. Вечер, блестящее общество разошлось, остались разговоры один на один; усталая посадка на берегу луга; едва заметная дорожка делит холст на две равные половины, точно это диптих - и тогда рифма двум человеческим фигурам - тишина струящейся, с взвесью в городе, пустоты.
Тропинка упирается в силуэт дерева и словно бы уходит в такое же смазанное и размытое, как и всё здесь остальное, небо без облаков. Не переменная облачность, но особое состояние загустевающего бальзама, в котором варится и вываривается пара беседующих, уже никак не соприкасающихся, сидящих на достаточно пионерском расстоянии друг от друга. Несмотря на общий флёр, связывающий всё со всем в единое агрегатное состояние, разные персонажи картины кажутся такими же разобщенными как листья дерева, нависающего над мизансценой. Эти листья - самое конкретное что здесь есть, самое осязаемое и превозмогающее дымку. Мы смотрим на мир подстриженными глазами, вечер клонит голову к подушке и тотальному одиночеству, зря что ли эта картина написана уже в закатные годы, когда мир сжался до размеров парка в Живерни.
