|
|
Пишет Paslen/Proust (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} paslen)@ 2010-08-06 18:23:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Принцесса Помидорного царства
Сегодня, вдоль и поперёк, углубился в паслёновую утробу, ибо пятница вышла жарче четверга, нужно срочно искать тень. Ищешь и находишь в тревожном, зыбком сне, балансирующем на ватерлинии, из-за чего лопасти вентилятора превращаются в склонённую на бок женскую головку.
Потом появляется и сама Принцесса Помидорного Царства, выскользнувшая из толпы придворных, описанных в мемуарах Сен-Симона. И в тот самый момент, когда я её фотографирую (честное слово!) рядом с кустами, выше её роста, она вдруг без какого бы то ни было перехода или подготовки, как это у нас обычно водится спрашивает меня: "Дима, а ты смотрел "Алису в стране чудес?"
Москва кричит, Питер молчит, затаился, точно так же, как и Киев, наполовину опустевший, наполовину переселившийся в Крым. Из Москвы сообщают, что вместе с дымом ходит желудочный грипп, действующий как тепловой удар и провоцирующий оный. Пять дней без еды и сигарет способны творить чудеса, поэтому - ждём-с, - сказал Толстый Кролик, блеснув линзами, и нырнул то ли в воду, то ли в помидорный куст.
Сен-Симон, конечно, крайне субъективный и пристрастный чувак, его оправдывает лишь то, что сочинением воспоминаний, которому он посвятил два десятка лет, были формой его пенсии, когда от того, что он напишет, совершенно ничего не зависит.
Это так странно - читать про давно умерших людей, которых ты никогда не знал и о которых раньше ты никогда не слышал. Вот и госпожа Аисси пишет про герцогинь и шевалье, которые прошелестят фонетически, подмигнут апострофом да сгинут полной абстракцией. Герцогиня Германтская, в этом смысле, оказывается много реальнее реально существовавших имён и фамилий, которые пробуешь на язык и тут же проглатываешь, не подавившись.
Мы пойдём медленно-медленно, от монохромных изображений, состоящих из веера оттенков до постепенного внедрения цветового разнообразия, которое сегодня кажется, почему-то, чужеродным. Возможно, оттого, что зной вызывает усталость и ты пытаешься, как можешь, экономить усилия; противостоять болтанке и разболтанности, ощущая себя болтиком, постепенно съезжающим с внутренней резьбы, причём, как внешней, при соприкосновении с другими объектами, так и внутренней, отвечающей за притирку органов и реакций друг к другу. Тот самый эквалайзер, который налаживаешь и отлаживаешь десятилетиями, закипает...
Если Лужков умел разгонять тучи руками (вот она месть природы на вмешательство в её равнодушную логику), то почему сейчас он не сделает обратное и не соберёт тучи, ну, хотя бы, над Садовым Кольцом? Только потому что в отпуске он волшеблядством не занимается?
Вообще, самое время для отставок, причем, сразу всех. Это ж какая, если задуматься, дикость - пожар. Зачем тогда нужны все эти фотографии со спутников и сами спутники, нанотехнологии и модернизации, если средневековье, не задумываясь о дискурсе, внедряется под кожу и внедряет своих личинок; мы что, на выходе в сентябре, получим чуму и холеру?
Никогда война за выживание еще не была так близко; никогда ещё линия фронта не была столь интерактивной. Ни разу не помню, чтобы это настолько казалось тебя лично, живота твоего, твоего ливера.
Ты хотя бы понимаешь, что нынешнее пепелище - внутреннее, что это традиционная эпистола горит? Русская деревня прощается не с Матёрой, но. Причём, чем традиционнее окажется видимость, к которой рвутся вернуться, тем более она будет имитационной, полой. Симулякр Симулякрыч Симулякров в сто акров.
Желтый лист, будто бы вклеенный в изображение из другой картинки, делает фотографию коллажем.
Тебе нужен повод для высказывания? Нам нужен повод для высказывания! Мне нужен повод для высказывания. Им нужен повод для высказывания.
"Семейство паслёновых" начинается и заканчивается стихами Силезиуса. Последние строчки романа: "Друг, вот и всё. Если ты хочешь читать дальше - Иди и сам стань письмом, и сам стань сущностью..."
А начинается оно с эпиграфа, которое тоже, как нельзя лучше подходит к сегодняшней ситуации: "Иди туда, куда не можешь; узри то, что ты не видишь; Услышь то, что не издаёт шума и не звучит. Теперь ты там, где говорит Бог."
Поразительно, насколько это недооценённая книга.Уже и не вспомню, откуда я выписывал эти строчки великого Агнелиуса.
Август начинается за-такт внезапным увяданием садов, гы. Всегда с подозрением и сомнением относился и отношусь к особой бедоносной ауре августа, вряд ли подтверждаемой статистическими выкладками - тот случай, когда сознание выдает желаемое за осознанность. Вдруг мы оказываемся чёрными точками, чёрными дырами совмещений, чем-то вроде умозрительной розы ветров, помноженной на каждого конкретного носителя. Ну, то есть, сколько носителей, столько и вариантов действительности. Это как с музыкой, звучащей для каждого индивидуально. Единственное, что связывает все наши разрозненные сны - это язык.
Помидорная готика, если лечь на землю и не заметить земли (раскалённая, она не играет разницей температур, поэтому, несмотря на жёсткость, как бы отсутствует), растёт в строгости вертикального взлёта, когда всё подчинено этой всеобщей устремлённости вверх, делимой на хитросплетения локальных рукотворных джунглей. Плоды выполняют роль делёзовской складки, что оказывается не впуклой, как мы привыкли, но выпуклой. Почему-то видишь во всём этом эволюцию эпох и стилей, отмечаешь различные детали как проявление чудовищной эклектики, смешивающей в одном месте практически всю историю мировой культуры. Витражи и органная музыка, экстаз св. Береники и много чего иного, что перечислять сустав левого плеча устанет.
Когда температура воздуха, нагретости комнаты (пик приходится на начало ночи, когда только стемнело и дом начинает отдавать накопленное за день) начинает превышать температуру тела, само тело и его границы точно перестают существовать; или, если точнее, открывают эти самые границы, пропуская тебя и даже подталкивая в спину, дабы ты поскорее попал на бескрайние просторы шенгена духа. У меня такое бывало всего пару раз в жизни и я всё ещё помню, как это странно - сладковатый привкус и розовато-алый цвет без берегов.
Получил на почту заявление Михаила Плетнёва, о котором все эти дни было ни слуху, ни духу: "Поскольку я пока еще не успел достаточно хорошо освоить роль мирового злодея, неожиданно отведенную мне в недавнее время средствами массовой информации, всякие публичные выступления считаю преждевременными. В
настоящее время изучаю произведения Хармса, Кафки и других мастеров театра абсурда, учу тексты, примеряю грим."
Педофилия - это относительно новое медийное понятие, такое же непереносимое, как до этого "серийный убийца" и ещё до этого "фашист". Плотное, неделимое на оттенки понятие; даже не понятие, но данность, которую никому нельзя простить. Самый страшный грех. Смертный. Страшнее не бывает. Если нужен носитель ада, выбираем и награждаем этим званием педофила.
Проблема в том, что система, в которой есть евреи предполагает и наличие татар (цыган, чеченцев, таджиков) - наоборот. Нельзя любить одних и не любить других. Ты или же всех принимаешь одновременно, или же маскируешь свои ксенофобии равнодушием.
Педофилия - псевдоним современных социальных страхов, накликанных медиаситуаций (точно так же, как украинский грипп), будто бы понятных и неподконтрольных. Это особенно заметно на фоне реальных пожаров, силу и масштабы которых медиа пытаются притушить изо всех сил точно так же, как они пытаются хотя бы минимально (поразительно, что это делается интуитивно, а не по разнарядке) смикшировать прогнозы погоды.
У меня от зноя курсор пропадать начал. Все окна нараспашку, гуляет сквозняк, то есть, горячий воздух оказывается странно свежим. Если, разумеется, вычесть привкус неизбывного чердачинского смога с его выбросами, от которого я начал было отвыкать в столице. И, как показывает практика, не зря!Хотя нынешний чердачинский кислород мне кажется минеральной водой, добытой из самых заповедных глубин. Вот что значит раздваиваться, существуя на два города - примерно так же, как мыслить на двух языках.
Слушайте, а если городов или же языков три или четыре, как у кошки, которая имеет на несколько жизней больше, чем ты?
Ничего особенного. Мы ведём наш репортаж. Стенограмма сиесты. Как бы работать, лишь бы не работать. Дай блинка. Сустав ноет так, что пришлось выпить аспирин. Мама говорит - "Наверное, чувствуешь дождь". Если так, то готов терпеть и дальше, ровно до дождя. Они с Полиной собирают свой аспирин - залезли в малину так, что не сразу и найдёшь. "Не шуми, Бронька спит", - говорит Полина проникновенно; это она так шутит (для несведущих поясняю, что Бронислава (кошка-альбинос, живущая у нас с прошлого века) глуха на оба уха: услышь то, что не звучит). На самом деле, Поля смотрит программу "Галилео" на СТС про оказание первой помощи с таким усердием, точно от этого зависит её собственная жизнь. Она её каждый день так смотрит. И не только её, между прочим.Кажется, компьютер нагревает комнату в разы. Кажется, комната, под слоем тепла, идёт ко дну. Странно, что когда холодно, то этот контрабандный жар не идёт на обогрев, а если жарко, то не приплюсовывается, но, будто бы, умножается.
Сегодня, вдоль и поперёк, углубился в паслёновую утробу, ибо пятница вышла жарче четверга, нужно срочно искать тень. Ищешь и находишь в тревожном, зыбком сне, балансирующем на ватерлинии, из-за чего лопасти вентилятора превращаются в склонённую на бок женскую головку.
Потом появляется и сама Принцесса Помидорного Царства, выскользнувшая из толпы придворных, описанных в мемуарах Сен-Симона. И в тот самый момент, когда я её фотографирую (честное слово!) рядом с кустами, выше её роста, она вдруг без какого бы то ни было перехода или подготовки, как это у нас обычно водится спрашивает меня: "Дима, а ты смотрел "Алису в стране чудес?"
Москва кричит, Питер молчит, затаился, точно так же, как и Киев, наполовину опустевший, наполовину переселившийся в Крым. Из Москвы сообщают, что вместе с дымом ходит желудочный грипп, действующий как тепловой удар и провоцирующий оный. Пять дней без еды и сигарет способны творить чудеса, поэтому - ждём-с, - сказал Толстый Кролик, блеснув линзами, и нырнул то ли в воду, то ли в помидорный куст.
Сен-Симон, конечно, крайне субъективный и пристрастный чувак, его оправдывает лишь то, что сочинением воспоминаний, которому он посвятил два десятка лет, были формой его пенсии, когда от того, что он напишет, совершенно ничего не зависит.
Это так странно - читать про давно умерших людей, которых ты никогда не знал и о которых раньше ты никогда не слышал. Вот и госпожа Аисси пишет про герцогинь и шевалье, которые прошелестят фонетически, подмигнут апострофом да сгинут полной абстракцией. Герцогиня Германтская, в этом смысле, оказывается много реальнее реально существовавших имён и фамилий, которые пробуешь на язык и тут же проглатываешь, не подавившись.
Мы пойдём медленно-медленно, от монохромных изображений, состоящих из веера оттенков до постепенного внедрения цветового разнообразия, которое сегодня кажется, почему-то, чужеродным. Возможно, оттого, что зной вызывает усталость и ты пытаешься, как можешь, экономить усилия; противостоять болтанке и разболтанности, ощущая себя болтиком, постепенно съезжающим с внутренней резьбы, причём, как внешней, при соприкосновении с другими объектами, так и внутренней, отвечающей за притирку органов и реакций друг к другу. Тот самый эквалайзер, который налаживаешь и отлаживаешь десятилетиями, закипает...
Если Лужков умел разгонять тучи руками (вот она месть природы на вмешательство в её равнодушную логику), то почему сейчас он не сделает обратное и не соберёт тучи, ну, хотя бы, над Садовым Кольцом? Только потому что в отпуске он волшеблядством не занимается?
Вообще, самое время для отставок, причем, сразу всех. Это ж какая, если задуматься, дикость - пожар. Зачем тогда нужны все эти фотографии со спутников и сами спутники, нанотехнологии и модернизации, если средневековье, не задумываясь о дискурсе, внедряется под кожу и внедряет своих личинок; мы что, на выходе в сентябре, получим чуму и холеру?
Никогда война за выживание еще не была так близко; никогда ещё линия фронта не была столь интерактивной. Ни разу не помню, чтобы это настолько казалось тебя лично, живота твоего, твоего ливера.
Ты хотя бы понимаешь, что нынешнее пепелище - внутреннее, что это традиционная эпистола горит? Русская деревня прощается не с Матёрой, но. Причём, чем традиционнее окажется видимость, к которой рвутся вернуться, тем более она будет имитационной, полой. Симулякр Симулякрыч Симулякров в сто акров.
Желтый лист, будто бы вклеенный в изображение из другой картинки, делает фотографию коллажем.
Тебе нужен повод для высказывания? Нам нужен повод для высказывания! Мне нужен повод для высказывания. Им нужен повод для высказывания.
"Семейство паслёновых" начинается и заканчивается стихами Силезиуса. Последние строчки романа: "Друг, вот и всё. Если ты хочешь читать дальше - Иди и сам стань письмом, и сам стань сущностью..."
А начинается оно с эпиграфа, которое тоже, как нельзя лучше подходит к сегодняшней ситуации: "Иди туда, куда не можешь; узри то, что ты не видишь; Услышь то, что не издаёт шума и не звучит. Теперь ты там, где говорит Бог."
Август начинается за-такт внезапным увяданием садов, гы. Всегда с подозрением и сомнением относился и отношусь к особой бедоносной ауре августа, вряд ли подтверждаемой статистическими выкладками - тот случай, когда сознание выдает желаемое за осознанность. Вдруг мы оказываемся чёрными точками, чёрными дырами совмещений, чем-то вроде умозрительной розы ветров, помноженной на каждого конкретного носителя. Ну, то есть, сколько носителей, столько и вариантов действительности. Это как с музыкой, звучащей для каждого индивидуально. Единственное, что связывает все наши разрозненные сны - это язык.
Помидорная готика, если лечь на землю и не заметить земли (раскалённая, она не играет разницей температур, поэтому, несмотря на жёсткость, как бы отсутствует), растёт в строгости вертикального взлёта, когда всё подчинено этой всеобщей устремлённости вверх, делимой на хитросплетения локальных рукотворных джунглей. Плоды выполняют роль делёзовской складки, что оказывается не впуклой, как мы привыкли, но выпуклой. Почему-то видишь во всём этом эволюцию эпох и стилей, отмечаешь различные детали как проявление чудовищной эклектики, смешивающей в одном месте практически всю историю мировой культуры. Витражи и органная музыка, экстаз св. Береники и много чего иного, что перечислять сустав левого плеча устанет.
Когда температура воздуха, нагретости комнаты (пик приходится на начало ночи, когда только стемнело и дом начинает отдавать накопленное за день) начинает превышать температуру тела, само тело и его границы точно перестают существовать; или, если точнее, открывают эти самые границы, пропуская тебя и даже подталкивая в спину, дабы ты поскорее попал на бескрайние просторы шенгена духа. У меня такое бывало всего пару раз в жизни и я всё ещё помню, как это странно - сладковатый привкус и розовато-алый цвет без берегов.
Получил на почту заявление Михаила Плетнёва, о котором все эти дни было ни слуху, ни духу: "Поскольку я пока еще не успел достаточно хорошо освоить роль мирового злодея, неожиданно отведенную мне в недавнее время средствами массовой информации, всякие публичные выступления считаю преждевременными. В
настоящее время изучаю произведения Хармса, Кафки и других мастеров театра абсурда, учу тексты, примеряю грим."
Педофилия - это относительно новое медийное понятие, такое же непереносимое, как до этого "серийный убийца" и ещё до этого "фашист". Плотное, неделимое на оттенки понятие; даже не понятие, но данность, которую никому нельзя простить. Самый страшный грех. Смертный. Страшнее не бывает. Если нужен носитель ада, выбираем и награждаем этим званием педофила.
Проблема в том, что система, в которой есть евреи предполагает и наличие татар (цыган, чеченцев, таджиков) - наоборот. Нельзя любить одних и не любить других. Ты или же всех принимаешь одновременно, или же маскируешь свои ксенофобии равнодушием.
Педофилия - псевдоним современных социальных страхов, накликанных медиаситуаций (точно так же, как украинский грипп), будто бы понятных и неподконтрольных. Это особенно заметно на фоне реальных пожаров, силу и масштабы которых медиа пытаются притушить изо всех сил точно так же, как они пытаются хотя бы минимально (поразительно, что это делается интуитивно, а не по разнарядке) смикшировать прогнозы погоды.
У меня от зноя курсор пропадать начал. Все окна нараспашку, гуляет сквозняк, то есть, горячий воздух оказывается странно свежим. Если, разумеется, вычесть привкус неизбывного чердачинского смога с его выбросами, от которого я начал было отвыкать в столице. И, как показывает практика, не зря!Хотя нынешний чердачинский кислород мне кажется минеральной водой, добытой из самых заповедных глубин. Вот что значит раздваиваться, существуя на два города - примерно так же, как мыслить на двух языках.
Слушайте, а если городов или же языков три или четыре, как у кошки, которая имеет на несколько жизней больше, чем ты?
Ничего особенного. Мы ведём наш репортаж. Стенограмма сиесты. Как бы работать, лишь бы не работать. Дай блинка. Сустав ноет так, что пришлось выпить аспирин. Мама говорит - "Наверное, чувствуешь дождь". Если так, то готов терпеть и дальше, ровно до дождя. Они с Полиной собирают свой аспирин - залезли в малину так, что не сразу и найдёшь. "Не шуми, Бронька спит", - говорит Полина проникновенно; это она так шутит (для несведущих поясняю, что Бронислава (кошка-альбинос, живущая у нас с прошлого века) глуха на оба уха: услышь то, что не звучит). На самом деле, Поля смотрит программу "Галилео" на СТС про оказание первой помощи с таким усердием, точно от этого зависит её собственная жизнь. Она её каждый день так смотрит. И не только её, между прочим.Кажется, компьютер нагревает комнату в разы. Кажется, комната, под слоем тепла, идёт ко дну. Странно, что когда холодно, то этот контрабандный жар не идёт на обогрев, а если жарко, то не приплюсовывается, но, будто бы, умножается.
