|
|
Пишет Paslen/Proust (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} paslen)@ 2010-10-01 15:35:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Вилла "Фауст"
В Аркашон мы вернулись, когда начало темнеть (по дороге заезжали в придорожную к деревню кглавному поставщику устриц императорского двора постоянной продавщице устриц, знающую Юру и Элю уже годы и годы. Устрицы у неё всегда самые свежие и самые вкусные.
Вечером ребята устроили ужин с устрицами и гребешками, смешанными с соусом бешамель и запечёнными в своих раковинах. С шипучим и прочими вкусностями.
А пока темнело, мы, проехав через нижний город (такова тут логика дороги) забрались в верхний город, особенное и странное место, которое манит и притягивает, тормознувшись возле виллы "Фауст", в которой Шарль Франсуа Гуно писал свою самую известную оперу.
Аркашон чётко делится на два города, нижний, выползающий к набережной и пляжу, и на верхний, разбросанный на холмах и застроенный дворцами и виллами для богатых и очень богатых.
Нижний город, предназначенный для туристов, с узкими улицами, с налепленными едва ли не друг на дружку ресторанами, магазинами и казино, заселён обслуживающим персоналом, верхний, требующий особенных усилий подъёма, стоит в тиши вековых деревьев и демонстративной разобщённости - огромные парки и участки, окружённые заборами, можно назвать местной Рублёвкой. Непафосной и совершенно несуетной.
Особое очарование "Зимнему городу" (таково его официальное название) придаёт архитектурный стиль большинства построек, напоминающих замки с башнями, колоннами и разукрашенными неоготическими фасадами с обязательной витиеватой надписью между окон, ведь каждая усадьба, точно лодка, имеет имя собственное. Самые известные дачи задают название улицам и направлениям движения.
Город развивался с конца XIX века, постепенно углубляясь в ар-деко и ар-нуво, из-за чего местная Рублёва выглядит заповедником модерна, а все эти пряничные, вычурные и, разумеется, жилые дома, монументальным и слегка разбросанным кладбищем.
Такая тут тишина, такое тут умиротворение.
Несмотря на "всюду жизнь", открытые окна, припаркованные в садах автомобили, бельё, сохнущее на верёвках и мемориальные доски. Например, на замке, стоящем возле виллы "Фауст" висит упоминание о том, что именно в этом доме австрийская принцесса Мари-Кристин познакомилась с испанским королем, прежде чем стать его супругой.
Другие дома отмечены присутствием, ну, скажем, Дюма или Римского-Корсакова.
Разумеется, Д'Аннуцио, точно специально созданного для местного декаданса.
Ну, то есть, здесь легко ожидаешь появление принцессы Германтской или кого-то ещё из высокопоставленных Прустовских героинь; тем более, что в зимнем городе не так тесно и тихо как на Пер-Лашез.
Дома утопают в зелени, отгораживающей частную жизнь от петляющего между ними асфальта и мешающей делать снимки.
Именно поэтому я и полез на так называемую "обсерваторию", ажурную мини-эйфелеву башню в 76 крутых ступенек высотой, откуда открывается превосходящий ожидания вид на нижний город, Аркашонский залив, создающий уникальнуюблогосферу экосистему своими постоянным приливами и отливами, вечным штилем, отсутствием сильного ветра и больших волн.
Когда становится совсем темно, то горизонт начинает шевелиться огнями другого берега залива у Кап Фере, выходящего внешним своим боком в Бискайский залив Атлантического океана. До него мы ещё не добрались, но, возможно, когда-нибудь, доберёмся.
А пока, спустившись к воде, переборов искушение найти домик в которым мы жили и были почти счастливы вечность назад, бродим по пустынной набережной; так напоминающей соответствующие места Барселоны и Тель-Авива, как и, должно быть, всех прочих, прибрежно-курортных топосов, однако, какой-то особенно тихой, даже интимной.
Рестораны в несезон стоят пустыми, ярко освещённые пирсы тоже. Море светится изнутри. Начинается прилив.
В Аркашон мы вернулись, когда начало темнеть (по дороге заезжали в придорожную к деревню к
Вечером ребята устроили ужин с устрицами и гребешками, смешанными с соусом бешамель и запечёнными в своих раковинах. С шипучим и прочими вкусностями.
А пока темнело, мы, проехав через нижний город (такова тут логика дороги) забрались в верхний город, особенное и странное место, которое манит и притягивает, тормознувшись возле виллы "Фауст", в которой Шарль Франсуа Гуно писал свою самую известную оперу.
Аркашон чётко делится на два города, нижний, выползающий к набережной и пляжу, и на верхний, разбросанный на холмах и застроенный дворцами и виллами для богатых и очень богатых.
Нижний город, предназначенный для туристов, с узкими улицами, с налепленными едва ли не друг на дружку ресторанами, магазинами и казино, заселён обслуживающим персоналом, верхний, требующий особенных усилий подъёма, стоит в тиши вековых деревьев и демонстративной разобщённости - огромные парки и участки, окружённые заборами, можно назвать местной Рублёвкой. Непафосной и совершенно несуетной.
Особое очарование "Зимнему городу" (таково его официальное название) придаёт архитектурный стиль большинства построек, напоминающих замки с башнями, колоннами и разукрашенными неоготическими фасадами с обязательной витиеватой надписью между окон, ведь каждая усадьба, точно лодка, имеет имя собственное. Самые известные дачи задают название улицам и направлениям движения.
Город развивался с конца XIX века, постепенно углубляясь в ар-деко и ар-нуво, из-за чего местная Рублёва выглядит заповедником модерна, а все эти пряничные, вычурные и, разумеется, жилые дома, монументальным и слегка разбросанным кладбищем.
Такая тут тишина, такое тут умиротворение.
Несмотря на "всюду жизнь", открытые окна, припаркованные в садах автомобили, бельё, сохнущее на верёвках и мемориальные доски. Например, на замке, стоящем возле виллы "Фауст" висит упоминание о том, что именно в этом доме австрийская принцесса Мари-Кристин познакомилась с испанским королем, прежде чем стать его супругой.
Другие дома отмечены присутствием, ну, скажем, Дюма или Римского-Корсакова.
Разумеется, Д'Аннуцио, точно специально созданного для местного декаданса.
Ну, то есть, здесь легко ожидаешь появление принцессы Германтской или кого-то ещё из высокопоставленных Прустовских героинь; тем более, что в зимнем городе не так тесно и тихо как на Пер-Лашез.
Дома утопают в зелени, отгораживающей частную жизнь от петляющего между ними асфальта и мешающей делать снимки.
Именно поэтому я и полез на так называемую "обсерваторию", ажурную мини-эйфелеву башню в 76 крутых ступенек высотой, откуда открывается превосходящий ожидания вид на нижний город, Аркашонский залив, создающий уникальную
Когда становится совсем темно, то горизонт начинает шевелиться огнями другого берега залива у Кап Фере, выходящего внешним своим боком в Бискайский залив Атлантического океана. До него мы ещё не добрались, но, возможно, когда-нибудь, доберёмся.
А пока, спустившись к воде, переборов искушение найти домик в которым мы жили и были почти счастливы вечность назад, бродим по пустынной набережной; так напоминающей соответствующие места Барселоны и Тель-Авива, как и, должно быть, всех прочих, прибрежно-курортных топосов, однако, какой-то особенно тихой, даже интимной.
Рестораны в несезон стоят пустыми, ярко освещённые пирсы тоже. Море светится изнутри. Начинается прилив.
