|
|
Пишет Paslen/Proust (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} paslen)@ 2010-10-09 00:48:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Живерни. Сад
Вероника и Ив предложили приехать в Живерни к открытию музея, но оказалось не мы одни такие умные. Пока мы выезжали из Парижа и ехали сквозь тоннели подпарижья, в маленькой нормандской деревушке, прижавшейся одной щекой к Сене, скапливались японские туристы.
Живерни - тихое, райское место, вытянувшаяся вдоль берега деревня с главной улицей, по которой можно пройти от дома Моне до погоста, на котором похоронен он и его домочадцы.
Другая дорога разрезает Сад, спроектированный и построенный Моне на две практически равные части. И для того, чтобы настроение японских туристов не портилось от внезапного столкновения с реальностью, построили подземный переход, ведущий в ту часть Сада, где пруд и ручьи.
Ближе всего к дороге и туристическим дорожкам - Музей Импрессионизма, модернистский куб из стекла и бетона с подземными выставочными помещениями, предназначенными для сменных выставок.
Выставки бывают интересные, а бывают не очень. Нам не сильно с этим музеем повезло (и хорошо, что мы смотрели его после Сада, столь сытного и питательного, что всего остального здесь можно было уже не делать.
Правда, при Музее существует прекрасный и недорогой ресторан, стоящий в своём собственном парке, устроенным противоположным Моне образом: искусно выстроенные вокруг него лабиринты аккуратно подстрижены и образуют зеленые стены правильной формы с клумбами внутри и багряным плющём вместо кашне или шарфа.
Ну а вход в Сад Моне выглядит не слишком заметным.
Со стороны главной улицы, "Фонд Клода Моне" и проходная, оказавшаяся, в итоге, тем самым легендарным Ателье, в котором художник рисовал огромные панно с кувшинками (теперь в нём магазин).
Ты проходишь сквозь это здание и попадаешь в оранжерею, которую сложно, практически невозможно описать.
Главное не замечать японских туристов, которых, правда, к середине дня стало на порядок меньше.
Когда мы ехали накрапывал дождь, когда начали гулять по узким улочкам сада, состоящим из многоуровневых цветущих посадок цветов и благоухающий растений, распогодилось, вышло солнце, начавшее припекать.
Может быть, солнце и распугало всех бесконечно щёлкающих своими затворами азиатов?
Сад преображается вслед за погодой, вслед за солнцем.
Сложные конструкции позволяют вытягиваться и распускаться тысячам разноцветных цветов, которые встретили нас в стиле "последнего прости", когда герписные, поражённые ангиной, воспалённые астры, хризантемы, розы и прочая калейдоскопически сверкающая живность (да, а в загоне квохчут куры и индюки, как это и было при Мастере) в един мин обернулась сверкающих каплями и блистающим переходами и переливами покрывалом Майи, укрывающем от всего, что осталось снаружи.
Земля и зелень, все эти бутоны, щипы, семена, вьюны и кора деревьев, начали преть, издавая густые симфонически насыщенные запахи.
Сам Сад (эта его часть) не очень большой: два каскада дорожек, окружённых клумбами с одной большой площадкой, занавешенной рамами для плюща, посредине - она ведёт к хозяйскому дому, известному по картинам и фотографиям; внутри - первое ателье Моне с копиями некогда висевших там картин.
А ещё гостиные, скоромно убранные спальни, большая столовая с огромным столом и кухня, выложенная плиткой.
И всюду, кроме кухни и столовой, висят японские гравюры.
Есть в садике и третья мастерская Моне, но в неё не пускают (административное здание). Всё это выглядит тактично и празднично, почти как новодел, хотя каталоги и служители обещают аутентичность, правда, откорректированную для нужд поточного туризма.
Еще четверть века назад, Сад и Дом были в упадке; разрушались. Восстановление и реставрация их - на "совести" американских филантропов, а так же волонтёров, приезжающих сюда со всего света "поковыряться в грядках".
И действительно, покаты спал ты ходил с задумчивым байроническим видом по аллеям, в глубине живых букетов, нет-нет, да и пошевелится то один, понимаешь, садовник, то другой.
Людей этих можно понять - когда мы обшарили с Вероникой и Ивом все уголки усадьбы и пошли в магазин запряниками сувенирами, Ив (по профессии художник) застрял в Ателье возле старинных фотографий, а я снова сбежал в цветник дыхнуть дурману, закинуть куда-нибудь подальше монетку и сделать финальный кадр.
Апофеоз Сада случается не здесь, но на "другом берегу"; из подземного перехода ты выныриваешь внутрь тенистой аллеи, платаны и плакучие ивы которой образуют настоянный десятилетиями едва ли не готический сумрак, мимо которой бежит ручей; с другой стороны начинается пруд.
В пруду кувшинки. Розовые лотосы (?) и два моста друг на против друга (очертания у пруда округлые, точно это большая-большая гитара), выкрашенные в сочный зелёный цвет.
Стоячий пруд с заброшенными лодками в углу выглядит как огромная картина Моне. Разумеется, нынешние кувшинки расположены не так, как на поздних картинах Моне, но выглядят они точно так же, как их изображал художник.
Стоящая вода, окаймлённая дорожками и бамбуковым частоколом, практически не пропускающим света, в свою очередь, окаймлённые текучими бурными водами, создающими всему этому вечному сонному покою жизнутверждающую раму.
Никакого тумана или дурмана, но ты, подобно сомнамбуле, ходишь по этому заколдованному кругу, то против часовой стрелки, а то по часовой стрелке, вытягивающейся перед тобой и превращающейся в ещё одну мокрую дорожку, оканчивающуюся тупиком и забором (иногда мимо Эдема проезжают грузовики и их видно) или встающую на цыпочки маленьким или большим мостиком, площадкой со скамейкой или же зелёным древесным кабинетом и не можешь уйти.
А когда уходишь - всё это, подобно несобранному парашюту, ещё долго тянется за тобой следом.
Однако, у нас с Ивом и Вероникой масса планов, поэтому надо идти и мы идём вдоль деревни до небольшой церкви с погостом, справа от которой стоит фамильная усыпальница семьи Моне, более похожая на клумбу, из которой торчит белый крест.
Мы идём мимо фруктового сада на задах Музея Импрессионизма, холмы которого украшают стога сена; Ив трясёт яблони, мы набираем полные руки яблок, сладких и сочных, идём по окрестностям, жуём яблоки и глазеем по сторонам.
Конечно, это Утопия; разумеется, Сад Моне - эссенция, похожая на дорогое парфюмерное масло, капли которого на флакон достаточно, дабы композиция состоялась; хочется быть к этому хотя бы немного причастным, унести часть тайны с собой, если не на подошвах, то хотя бы в фотоаппарате или в виде сомнительных сувениров.
Вот все, как в Венеции какой-нибудь, и фотографируют и фотографируют, превращая цветы и кустарник в звезд подиума международного класса.
Вероника и Ив предложили приехать в Живерни к открытию музея, но оказалось не мы одни такие умные. Пока мы выезжали из Парижа и ехали сквозь тоннели подпарижья, в маленькой нормандской деревушке, прижавшейся одной щекой к Сене, скапливались японские туристы.
Живерни - тихое, райское место, вытянувшаяся вдоль берега деревня с главной улицей, по которой можно пройти от дома Моне до погоста, на котором похоронен он и его домочадцы.
Другая дорога разрезает Сад, спроектированный и построенный Моне на две практически равные части. И для того, чтобы настроение японских туристов не портилось от внезапного столкновения с реальностью, построили подземный переход, ведущий в ту часть Сада, где пруд и ручьи.
Ближе всего к дороге и туристическим дорожкам - Музей Импрессионизма, модернистский куб из стекла и бетона с подземными выставочными помещениями, предназначенными для сменных выставок.
Выставки бывают интересные, а бывают не очень. Нам не сильно с этим музеем повезло (и хорошо, что мы смотрели его после Сада, столь сытного и питательного, что всего остального здесь можно было уже не делать.
Правда, при Музее существует прекрасный и недорогой ресторан, стоящий в своём собственном парке, устроенным противоположным Моне образом: искусно выстроенные вокруг него лабиринты аккуратно подстрижены и образуют зеленые стены правильной формы с клумбами внутри и багряным плющём вместо кашне или шарфа.
Ну а вход в Сад Моне выглядит не слишком заметным.
Со стороны главной улицы, "Фонд Клода Моне" и проходная, оказавшаяся, в итоге, тем самым легендарным Ателье, в котором художник рисовал огромные панно с кувшинками (теперь в нём магазин).
Ты проходишь сквозь это здание и попадаешь в оранжерею, которую сложно, практически невозможно описать.
Главное не замечать японских туристов, которых, правда, к середине дня стало на порядок меньше.
Когда мы ехали накрапывал дождь, когда начали гулять по узким улочкам сада, состоящим из многоуровневых цветущих посадок цветов и благоухающий растений, распогодилось, вышло солнце, начавшее припекать.
Может быть, солнце и распугало всех бесконечно щёлкающих своими затворами азиатов?
Сад преображается вслед за погодой, вслед за солнцем.
Сложные конструкции позволяют вытягиваться и распускаться тысячам разноцветных цветов, которые встретили нас в стиле "последнего прости", когда герписные, поражённые ангиной, воспалённые астры, хризантемы, розы и прочая калейдоскопически сверкающая живность (да, а в загоне квохчут куры и индюки, как это и было при Мастере) в един мин обернулась сверкающих каплями и блистающим переходами и переливами покрывалом Майи, укрывающем от всего, что осталось снаружи.
Земля и зелень, все эти бутоны, щипы, семена, вьюны и кора деревьев, начали преть, издавая густые симфонически насыщенные запахи.
Сам Сад (эта его часть) не очень большой: два каскада дорожек, окружённых клумбами с одной большой площадкой, занавешенной рамами для плюща, посредине - она ведёт к хозяйскому дому, известному по картинам и фотографиям; внутри - первое ателье Моне с копиями некогда висевших там картин.
А ещё гостиные, скоромно убранные спальни, большая столовая с огромным столом и кухня, выложенная плиткой.
И всюду, кроме кухни и столовой, висят японские гравюры.
Есть в садике и третья мастерская Моне, но в неё не пускают (административное здание). Всё это выглядит тактично и празднично, почти как новодел, хотя каталоги и служители обещают аутентичность, правда, откорректированную для нужд поточного туризма.
Еще четверть века назад, Сад и Дом были в упадке; разрушались. Восстановление и реставрация их - на "совести" американских филантропов, а так же волонтёров, приезжающих сюда со всего света "поковыряться в грядках".
И действительно, пока
Людей этих можно понять - когда мы обшарили с Вероникой и Ивом все уголки усадьбы и пошли в магазин за
Апофеоз Сада случается не здесь, но на "другом берегу"; из подземного перехода ты выныриваешь внутрь тенистой аллеи, платаны и плакучие ивы которой образуют настоянный десятилетиями едва ли не готический сумрак, мимо которой бежит ручей; с другой стороны начинается пруд.
В пруду кувшинки. Розовые лотосы (?) и два моста друг на против друга (очертания у пруда округлые, точно это большая-большая гитара), выкрашенные в сочный зелёный цвет.
Стоячий пруд с заброшенными лодками в углу выглядит как огромная картина Моне. Разумеется, нынешние кувшинки расположены не так, как на поздних картинах Моне, но выглядят они точно так же, как их изображал художник.
Стоящая вода, окаймлённая дорожками и бамбуковым частоколом, практически не пропускающим света, в свою очередь, окаймлённые текучими бурными водами, создающими всему этому вечному сонному покою жизнутверждающую раму.
Никакого тумана или дурмана, но ты, подобно сомнамбуле, ходишь по этому заколдованному кругу, то против часовой стрелки, а то по часовой стрелке, вытягивающейся перед тобой и превращающейся в ещё одну мокрую дорожку, оканчивающуюся тупиком и забором (иногда мимо Эдема проезжают грузовики и их видно) или встающую на цыпочки маленьким или большим мостиком, площадкой со скамейкой или же зелёным древесным кабинетом и не можешь уйти.
А когда уходишь - всё это, подобно несобранному парашюту, ещё долго тянется за тобой следом.
Однако, у нас с Ивом и Вероникой масса планов, поэтому надо идти и мы идём вдоль деревни до небольшой церкви с погостом, справа от которой стоит фамильная усыпальница семьи Моне, более похожая на клумбу, из которой торчит белый крест.
Мы идём мимо фруктового сада на задах Музея Импрессионизма, холмы которого украшают стога сена; Ив трясёт яблони, мы набираем полные руки яблок, сладких и сочных, идём по окрестностям, жуём яблоки и глазеем по сторонам.
Конечно, это Утопия; разумеется, Сад Моне - эссенция, похожая на дорогое парфюмерное масло, капли которого на флакон достаточно, дабы композиция состоялась; хочется быть к этому хотя бы немного причастным, унести часть тайны с собой, если не на подошвах, то хотя бы в фотоаппарате или в виде сомнительных сувениров.
Вот все, как в Венеции какой-нибудь, и фотографируют и фотографируют, превращая цветы и кустарник в звезд подиума международного класса.
