Судя по выплывшим из утреннего тумана буквам на здании вокзала, прибыли мы в город Чернигов. До Киева, откуда я собственно, и призвался, - сто пятьдесят километров, три часа езды поездом, два с половиной автобусом и два - легковой машиной. Я повеселел ещё больше. Судьба явно мне благоволила.

Дальше я всё веселел и веселел. Пятерых моих попутчиков капитан сдал прямо на перроне какому-то офицеру из другой части, а меня повёз на обыкновенном городском автобусе куда-то на окраину, судя по видам из окна. Я вспоминал, что же мне известно о Чернигове. Известно было немного. Областной центр на севере Украины, почти у границы с Белоруссией, стоит на реке Десна.

Основные сведения об этом городе мне ещё предстояло узнать. Например, тот занимательный факт, что соотношение женского населения к мужскому в нём составляет примерно семь к одному. Или что в ресторане "Старый Чернигов" у Пяти Углов (странно, кроме Питера и Чернигова я нигде эти пресловутые пять углов не встречал) самое лучшее в городе разливное пиво. Или что именно здесь находится самый либеральный на весь КВО военный госпиталь..

Оформив в штабном бараке моё прибытие в часть и поставив меня на довольствие, капитан Клишов (только теперь он удостоил меня чести узнать его фамилию) отправил меня в расположение четвёртой роты и скрылся через дырку в заборе. За забором виднелись какие-то складские строения, железнодорожные пути, вагоны, цистерны, грузовики и прочие следы хозяйственной и бесхозяйственной деятельности. К крашеному суриком бараку с огромной жёлтой цифрой четыре на безоконном торце я пошёл налегке. Из личных вещей у меня была только шинель, а поскольку месяц был уже ноябрь, то шинель эта была на мне.

Я прошёл от штаба через пустующий плац мимо столовой, клуба и доски почёта, над которой красовалась надпись "Слава Вооружённым Силам СССР", поднялся на деревянное крыльцо длинного четвёртого барака. Время было между завтраком и обедом, внутри никого не было, кроме дневального на тумбочке, рослого азербайджанца, - как впоследствии выяснилось, по фамилии Зейналов. Рядом с ним на полочке стоял телефон без диска, но с ручкой сбоку, - я думал, такие только в довоенном кино бывают.

Выяснив, что я прибыл в качестве пополнения, дневальный первым делом поинтересовался:

-- Ты кто по нации будешь?

Этот вопрос меня не особо воодушевил. Не было причин радоваться такому вопросу, особенно от азербайджанца. Но услышав мой ответ, он произнёс нечто странное.

-- Ага, еврей. Ну ладно, прапорщик Лившиц приедет, он тебе подберёт работу по уму и сердцу. Иди пока к старшине в каптёрку, он тебе кровать твою покажет и в ведомости занесёт.

Странностей в этой тираде было две. Во-первых, относительно грамотная речь и обороты типа "уму и сердцу" были, мягко говоря, несвойственны виденным мною до сих пор азербайджанцам срочной службы. Было очевидно, что этот оборот он позаимствовал у кого-то из сослуживцев, но всё равно, впечатление было такое, что передо мной говорящий кот. Во-вторых, словосочетание "прапорщик Лившиц" тоже было несколько необычным. Тогда я ещё не знал, что здесь водятся даже подполковник Зехцер, подполковник Брехман и даже полковник Марков Ефим Иосифович.

Эти открытия были ещё впереди. А пока что, до приезда таинственного Лившица, меня дня три никто на работу не гнал и жизнь не отравлял, за исключением разве что старшины роты, старшего прапорщика Дьячука, который был самым что ни на есть хрестоматийным прапорщиком и по экстерьеру, и по выговору, и по вредоносности в отношении рядового состава. Забегая вперёд, скажу - единственное, что омрачало мне всю последующую службу, это наличие его, родимого, и его свиты. Прапорщик Дьячук и его дьячукюгенд, - каптёры и прочие прихлебатели, - были моими естественными врагами в этом ареале обитания.

Лившиц, прапорщик нового типа, приехал не один. Вместе с очень толстым сержантом Виленским они привезли откуда-то ещё пополнение - человек десять, поразивших меня своим многонациональным составом.

-- Ага, заказывали еврея одного, прибыл еврей один. Всё сходится, - отметил он, обнаружив меня, - поступаешь в распоряжение сержанта Виленского.

Вот Виленский мне, охуевшему от впечатлений, всё и разъяснил.

Оказывается, я попал не в простую воинскую часть, а в воинскую часть с традициями. Существует она чуть ли не с сороковых годов, обслуживает несколько объектов, в основном, как выяснилось, огромные склады там, за забором, и все должности, профессии и обязанности распределены строго по национальностям. Например, повара в части всегда были литовцами, телефонный коммутатор закреплён за поволжскими немцами, а в подсобном хозяйстве работают исключительно белорусы. Почему так, и кто первоначально распределял функции по национальностям, хрен знает, но традиции блюдутся свято.

Виленский с гордостью сообщил, что нам, как представителям древнего торгового народа, доверен ответственный и лакомый участок - снабжение. Он, как старший экспедитор, обязан подготовить себе замену, поскольку ему весной увольняться, и через эти полгода я займу его место, а себе должен буду заказать через кадровую службу другого еврея, на смену. А пока что я буду просто экспедитор, что тоже неплохо.

Продолжение следует.