продолжение монолога тошноты
состоянии общавшийся, и сам переживший деперсонализацию в очень юном возрасте, впервые, могу об этом как-то судить с ответственностью и с какой-то весомостью, что, если, не дай Бог, то никакая осознанность не сработает.
То есть, она сработает, она не помешает, это хорошо. Она поможет себя держать в руках и не отчаиваться, и на что-то надеяться, но ремиссию она не даст, не принесёт на блюдечке. Осознанность, собственно, проблема этого состояния в гиперрефлексии.
Нет, ну я с тобой об этом говорил, я думал, тебе плохо, я хотел помочь тебе это «разрулить», а не для того, чтобы это «размусоливать». Не знаю, когда у меня была тошнота, то любое переключение, оно, наоборот, меня, обостряло ощущения, потому что каждый, каждое что-то, оно окрашивалось в цвета деперсонализации.
И эта окрашенность, и, кстати, всякий раз эта окрашенность была разная, и этот привкус этой тошноты, это кошмар, это «п***ц», это «полный п***ц»… Такого ужаса, это не передать словами. Кто этого не испытывал, не может себе представить, что это такое.
Не знаю, как это можно принять, но, насчёт Сартра… Насчёт Сартра, я тебе советовал начинать не с «Тошноты», которую я считаю не самой сильной вещью, а можно начать со «Слова», называется. Автобиографическая книга «Слова».
Потом что, я обожаю книгу «Бодлер». Он ввёл такой метод, так называемого экзистенциального психоанализа, и у него написано несколько биографий людей известных, с позиции экзистенциального психоанализа. То есть, буквально, я тебе говорю, вот этот «Бодлер», книга. Я нашёл все описания своих «глюков» деперсонализационных и т.д. и т.д. Это было просто феноменально. То есть, эта книга для меня открытием была.
И когда я в первый раз попал на консилиум психиатров, чтобы объяснить им, что со мной происходит, я взял с собой эту книгу Сартра и показывал им куски, отрывки описаний, которые полностью озвучивали мои состояния. И они, благодаря этому, я смог объяснить, что со мной происходит, благодаря Сартру.



То есть, Сартр был для меня суфлёром, но именно книга «Бодлер». У него ещё есть книга «Идиот в семье» - это 4-х томная экзистенциальная биография Гюстава Флобера. Потом у него ещё есть про Тургенева и про кого-то ещё. Он очень много написал. Между прочим, он пережил опыт…
Ну, Кастанеда. Кастанеда, я бы не сказал, что у Кастанеды… У Кастанеды всё это благополучнее выглядит. Вот-вот-вот, я с тобой, ты видишь, ты до того ещё, как сказала насчёт «позитивно», потому что у него, это не то, что у нас. Или же благодаря Мескалину, или благодаря чему-то ещё, у него не было вот этого разрыва. А Сартр, он в юности принимал этот Мескалин, который и Кастанеда принимал – Пейотль. Это в наших.
Мы можем воспринимать это не как болезнь. Но, отказываясь воспринимать это, как болезнь, в некоторых случаях, мы себе усложняем всё. Вот и всё. Потому, что отказываясь воспринимать проблему, как симптом, на который можно воздействовать какими-нибудь традиционными способами, и уйти от него, мы себе просто всё это портим кровь.
Нет ты не права, порадоваться этому бесценному опыту, если этот опыт, этот опыт носит характер ограниченного времени. А когда этот опыт тебя делает «фриком», когда этот опыт тебя калечит, когда этот опыт мешает тебе жить, и ты, и когда этот опыт становится больше, чем ты, когда этот опыт подминает тебя под себя, и уже ничего не остаётся, кроме этого опыта, то тут радоваться нечему.
Знаешь, что я тебе ещё хочу рассказать? Какую вещь? Моё наблюдение? Послушай. Вот ты слышала, такой есть человек, Григорий Соломонович Померанц? Жаль. В общем, есть такой мужик, Григорий Соломонович Померанц – философ, культуролог, и т.д. и т.д. Ему сейчас, дай Бог, 95, если не больше, лет.
И у него есть супруга – поэтесса Зоя Миркина. И часто, в каких-то интервью, в документальных фильмах, Георгий Соломонович рассказывает о своём опыте просветления. То есть, он переживал, ну, может, нюансы другие и частности… Но в принципе, так, с натяжкой, можно это назвать «приступ оглушительной, ослепительной тошноты, ослепительного ужаса тошноты».
И он рассказывает, как он из этого вышел. То есть, что-то произошло, что… Вот это – то, что произошло, вот не тошнота была просветлением, а то, что произошло, как избавление от тошноты. Вот это было просветлением. И у неё в жизни это было, у его жены, и у него. И вот этот опыт освобождения от тошноты был для них просветлением. Но он был однократно. То есть, хватило одного просветления на всю жизнь, чтобы тошнота не повторялась. То есть, это просветление на всю жизнь им расчистило свободу от тошноты, потому что они здоровые были.
А в моём случае, я говорю только за себя, снаряды падают в одну воронку тысячи раз. То есть, была тошнота, было просветление, и я избавлялся от тошноты (без таблеток, между прочим), без… Например, один раз я избавился от тошноты, прочтя книгу Виктора Франкла «Человек в поисках смысла». Тошнота прошла. Всё. Я избавился от тошноты без таблеток. И проходит какое-то время, и тошнота возвращается.
Почему? Потому что я больной на голову, а Григорий Соломонович Померанц не был больной на голову. Ему хватило одного раза, одного просветления, одного освобождения от тошноты, а мне не хватило. Потому что, даже если тошнота была не симптомом, моя способность сопротивляться тошноте, моя способность выбираться из тошноты каждый раз очень мала и ничтожна, по сравнению со способностью… Потому что я тут распинался, я распинался не как соблазнитель, я распинался как твой брат по тошноте, а не как мужчина с «краником». Абсолютно в этом моём монологе не было соблазнения, наоборот, я делился, вот, как добычу принёс сестре по тошноте, как Церукал, вот.
Я не знаю, извлекла ли ты какие-то информационные драгоценности из моего монолога или нет, но я, в принципе, рассказал, как я об этом думаю, и что мне кажется. То есть, я не говорю, что это абсолютная истина. Да нет, ты как раз меня не поняла.
Причём тут состояние медицины? У меня нет готовых ответов. И медицина – это не ответ. И таблетки, и психиатры – не ответ. Я тебе объяснял феномен этого состояния из разных колоколен, как его можно рассудить. И я не говорил, что таблетки и психиатры – это единственная точка зрения верная. Абсолютно ты меня не так поняла. Просто я и с этой точки зрения рассуждал об этом состоянии. Вот и всё.
Я понимаю твоё желание быть независимой от лекарств. Но тогда, если ты считаешь, что такая независимость возможна, то как ты её объясняешь с физической точки зрения? С биохимической точки зрения? Ты считаешь, что работа над собой меняет биохимию или же, что дело, что кроме биохимии в человеке есть ещё некоторая сущность, которая не зависит от биохимии?