|
|
Пишет Юлий Давидов Жюльен Давидье Ta6y (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} pharisee)@ 2005-02-17 17:49:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
чтение на диване
Постепенно он затих, но глаз не открыл. В течение какого-то времени она всматривалась в безвольное, лежавшее под одеялами тело, как оно слегка приподымалось и опускалось в такт учащенному дыханию: вдох-выдох, вдох-выдох, вдох... "Он уже не человек",- сказала она себе. Болезнь сводит человека к его элементарному состоянию: клоаке, в которой продолжают идти химические процессы. К тупой тирании непроизвольных реакций. Здесь, рядом с ней, распростерлось нечто неприкасаемое, окончательное и бесповоротное табу, беспомощное и пугающее сверх всякой меры. Она сглотнула подступивший к горлу рвотный комок.
- Кит.- Его голос был слабым, но совсем не искаженным. Она затаила дыхание, как если бы ее малейшее Движение могло оборвать нить, выводившую его к здравому смыслу.
- Кит. -Да?
- Я пытался вернуться обратно. Сюда.- Он по-прежнему не открывал глаз.
- Да...
- И теперь я здесь.
-Да!
- Я хочу поговорить с тобой. Здесь есть кто-нибудь?
- Нет, никого!
- Дверь заперта?
- Я не знаю,- сказала она. Она вскочила и заперла ее, одним махом вернувшись на свое ложе, будто и не вставала.- Да, заперта.
- Я хочу с тобой поговорить.
Она не знала, что сказать. Она сказала:
- Я рада.
- Мне так много нужно тебе сказать. Но я не знаю, что. Я все забыл.
Она ласково погладила его руку:
- Вот так всегда. Мгновение он лежал молча.
- Хочешь теплого молока? - подхватилась она. Он казался растерянным.
- Не думаю, что на это есть время. Я не знаю.
- Я приготовлю,- объявила она и села, радуясь об-ретенной свободе.
- Останься, прошу тебя. Она снова легла, пролепетав:
- Я так рада, что тебе лучше. Ты представить себе не можешь, насколько иначе я чувствую себя, когда слышу твой голос. Я тут сходила с ума. Вокруг ни одной живой души...- Она прервалась, чувствуя, что приближается истерика. Но Порт, как видно, ее не слышал.
- Останься, прошу тебя,-повторил он, шаря по простыне рукой. Она знала, что он искал ее руку, но не могла заставить себя сделать ответное движение. В ту же секунду она спохватилась, осознав свой отказ, и слезы выступили у нее на глазах - слезы жалости к Порту. И все-таки она не пошевелилась.
Он опять вздохнул:
- Мне плохо. Мне очень плохо. Бояться нет причин, но мне страшно. Иногда меня здесь нет, и это мне не нравится. Потому что тогда я далеко отсюда и совсем
один. Никому туда не добраться. Это слишком далеко. И я там один.
Она хотела его оборвать, но за потоком спокойных слов слышала прозвучавшую минуту назад мольбу: "Останься, прошу тебя". И у нее не будет сил прервать его, если она не встанет и не начнет двигаться, что-то делать. Но его слова раздавили ее; это было все равно что слушать, как он пересказывает один из своих снов, даже хуже.
- Настолько один, что не могу даже вспомнить, что это значит, не быть одному,- говорил он. У него поды-мется температура,- Не могу даже представить себе, что стало бы, окажись в мире кто-то еще. Когда я там, я не могу вспомнить, что значит быть здесь; я боюсь - и все. Но здесь я могу вспомнить, что значит быть там. Я хотел бы перестать помнить об этом. Это ужасно, так раздваи-ваться. Ты это знаешь, ведь знаешь, да? - Его рука отча-янно искала ее руку.- Ты ведь знаешь это? Знаешь, как это ужасно? Ты должна знать.
Она позволила взять ему свою руку и поднести ко рту. Он провел по ней своими шершавыми губами с жут-кой алчностью, которая ее потрясла; в тот же миг она почувствовала, как волосы у нее на затылке встали дыбом. Она смотрела, как открываются и сжимаются его губы у нее на костяшках, и ощущала горячее дыхание на сво-их пальцах.
- Кит, Кит. Мне страшно, но не только. Кит! Все эти годы я жил ради тебя. Я не знал этого, а теперь знаю. Поверь! Но теперь ты уходишь,- Он попытался перевернуться и лечь, подобрав ее руку под себя; он все крепче стискивал ей ладонь.
- Я не ухожу! - закричала она. Его ноги судорожно дернулись.
- Я здесь, рядом! - закричала она еще громче, пыта-ясь представить себе, как ее голос должен был прозву-чать для него, ввинчиваясь в его собственные черные дыры по направлению к хаосу.
Постепенно он затих, но глаз не открыл. В течение какого-то времени она всматривалась в безвольное, лежавшее под одеялами тело, как оно слегка приподымалось и опускалось в такт учащенному дыханию: вдох-выдох, вдох-выдох, вдох... "Он уже не человек",- сказала она себе. Болезнь сводит человека к его элементарному состоянию: клоаке, в которой продолжают идти химические процессы. К тупой тирании непроизвольных реакций. Здесь, рядом с ней, распростерлось нечто неприкасаемое, окончательное и бесповоротное табу, беспомощное и пугающее сверх всякой меры. Она сглотнула подступивший к горлу рвотный комок.
- Кит.- Его голос был слабым, но совсем не искаженным. Она затаила дыхание, как если бы ее малейшее Движение могло оборвать нить, выводившую его к здравому смыслу.
- Кит. -Да?
- Я пытался вернуться обратно. Сюда.- Он по-прежнему не открывал глаз.
- Да...
- И теперь я здесь.
-Да!
- Я хочу поговорить с тобой. Здесь есть кто-нибудь?
- Нет, никого!
- Дверь заперта?
- Я не знаю,- сказала она. Она вскочила и заперла ее, одним махом вернувшись на свое ложе, будто и не вставала.- Да, заперта.
- Я хочу с тобой поговорить.
Она не знала, что сказать. Она сказала:
- Я рада.
- Мне так много нужно тебе сказать. Но я не знаю, что. Я все забыл.
Она ласково погладила его руку:
- Вот так всегда. Мгновение он лежал молча.
- Хочешь теплого молока? - подхватилась она. Он казался растерянным.
- Не думаю, что на это есть время. Я не знаю.
- Я приготовлю,- объявила она и села, радуясь об-ретенной свободе.
- Останься, прошу тебя. Она снова легла, пролепетав:
- Я так рада, что тебе лучше. Ты представить себе не можешь, насколько иначе я чувствую себя, когда слышу твой голос. Я тут сходила с ума. Вокруг ни одной живой души...- Она прервалась, чувствуя, что приближается истерика. Но Порт, как видно, ее не слышал.
- Останься, прошу тебя,-повторил он, шаря по простыне рукой. Она знала, что он искал ее руку, но не могла заставить себя сделать ответное движение. В ту же секунду она спохватилась, осознав свой отказ, и слезы выступили у нее на глазах - слезы жалости к Порту. И все-таки она не пошевелилась.
Он опять вздохнул:
- Мне плохо. Мне очень плохо. Бояться нет причин, но мне страшно. Иногда меня здесь нет, и это мне не нравится. Потому что тогда я далеко отсюда и совсем
один. Никому туда не добраться. Это слишком далеко. И я там один.
Она хотела его оборвать, но за потоком спокойных слов слышала прозвучавшую минуту назад мольбу: "Останься, прошу тебя". И у нее не будет сил прервать его, если она не встанет и не начнет двигаться, что-то делать. Но его слова раздавили ее; это было все равно что слушать, как он пересказывает один из своих снов, даже хуже.
- Настолько один, что не могу даже вспомнить, что это значит, не быть одному,- говорил он. У него поды-мется температура,- Не могу даже представить себе, что стало бы, окажись в мире кто-то еще. Когда я там, я не могу вспомнить, что значит быть здесь; я боюсь - и все. Но здесь я могу вспомнить, что значит быть там. Я хотел бы перестать помнить об этом. Это ужасно, так раздваи-ваться. Ты это знаешь, ведь знаешь, да? - Его рука отча-янно искала ее руку.- Ты ведь знаешь это? Знаешь, как это ужасно? Ты должна знать.
Она позволила взять ему свою руку и поднести ко рту. Он провел по ней своими шершавыми губами с жут-кой алчностью, которая ее потрясла; в тот же миг она почувствовала, как волосы у нее на затылке встали дыбом. Она смотрела, как открываются и сжимаются его губы у нее на костяшках, и ощущала горячее дыхание на сво-их пальцах.
- Кит, Кит. Мне страшно, но не только. Кит! Все эти годы я жил ради тебя. Я не знал этого, а теперь знаю. Поверь! Но теперь ты уходишь,- Он попытался перевернуться и лечь, подобрав ее руку под себя; он все крепче стискивал ей ладонь.
- Я не ухожу! - закричала она. Его ноги судорожно дернулись.
- Я здесь, рядом! - закричала она еще громче, пыта-ясь представить себе, как ее голос должен был прозву-чать для него, ввинчиваясь в его собственные черные дыры по направлению к хаосу.
