катя метелица пишет

:

Мой кумир в философии – помещица Коробочка. Чего я не знаю, того не существует, – она придерживалась такой теории. «Собакевич? Нет такого помещика!» Вот и я – не хочу, например, знать, как устроен самолет и почему он летает, будучи весь кругом металлический. Мне категорически неинтересно, что делается в кабине пилотов и особенно в диспетчерской.

За соседним столиком в кофейне молодой человек, такой весь в Поле Смите, хвалился своей маме, что он теперь работает в банке топ-перформером (не спрашивайте меня, что это такое). Но насчет институтского диплома она пусть не волнуется: его научный руководитель сам напишет. Всего за четыреста долларов. Раскрыл лиловый молескин и зачитал тему диплома, что-то про авиадвигатели. А мама вздохнула и сказала: «У Ирины ее Анечка заканчивает медицинский – там, говорят, то же самое». Очень интересный разговор. Но я пожалела, что мне посчастливилось его подслушать.

Еще я предпочла бы не знать некоторые термины. Например, «шаровой кран», «зачеканить», «вывод стен».

Я горячо сожалею, что купила автобиографическую книгу дочери Сэлинджера. Не то чтобы это плохая книга – как раз скорее хорошая. Но я хотела бы по-прежнему думать, что Сэлинджер – не только великий, но и прекраснейший и просветленный, а не… Даже не хочется говорить об этом. Моя подруга точно так же попалась с автобиографией Чарли Чаплина: неприятнейший, говорит, оказался тип, и идеи у него неприятные, и фильмы у него – после всего этого – совершенно, оказывается, не смешные.

Еще эта самая моя подруга (ее зовут Света, хотя в детстве, не поверите, звали Юлей) не выносит, когда на каком-нибудь шампуне написано: «Продукт не протестирован на животных». Во-первых, у нее на эту косметику всегда почему-то аллергия, а во-вторых, возникает вопрос: а на ком же тогда тестировали? Я с ней, пожалуй, согласна – эти надписи как-то неприятно видеть. И я тоже определенно не хочу ничего слышать о генетически модифицированных продуктах: звучит устрашающе, а как избежать этой генной модификации, как опознавать мутантов, совершенно непонятно.

Мне не нравятся заявления вроде «карпаччо можно есть только в том случае, если оно от знакомой коровы». Такие вещи бесконечно загоняют меня в тупик. И еще очень неприятная манера – на коробках с мороженым пишут полный список ингредиентов. Выглядит, как шпаргалка по химии. Что значит «ароматизатор, идентичный натуральному»? Я теперь как-то чрезвычайно редко хочу мороженого. У кока-колы, говорят, есть знаменитый секретный рецепт, который хранят за ста бронированными дверями в швейцарском банке, – вот меньше всего на свете я хотела бы его узнать. А также биохимический состав чипсов, которые так любят мои дети, и их любимой жвачки. И почему так происходит, что она красит язык фиолетовым, будучи сама скорее малиновой. Пожалуй, мне было бы легче ощутить гармонию с миром, если бы я так и не узнала, что дешевые чипсы, жвачку и прочий отстой мой старший сын постоянно покупал не где-нибудь, а в школьной библиотеке вместо завтраков.

Кстати, я предпочла бы не знать, что у охранников в школе зарплата в несколько раз больше, чем у преподавателей. (Впрочем, даже при умножении «в несколько раз» цифра выходит невелика.) Особенно хотелось бы, чтобы об этом не знали ученики – может очень плохо повлиять на мотивацию. Но они, судя по всему, догадываются.

Не будучи вегетарианкой, я предпочла бы не иметь никаких сведений о промышленном животноводстве, птицеводстве и рыбоводстве. Мои любимые твердые зеленые яблоки сорта Грэнни Смит покрывают парафином – день, когда я об этом узнала, не был самым радостным в моей жизни. А проклятый понедельник, когда ненормально энергичная женщина, торгующая пылесосами за две с половиной тысячи долларов, так убедительно демонстрировала фотографии пылевых клещей и поведала об их нравах, повадках и тотальной вредоносности, – этот день я бы с удовольствием и вовсе вычеркнула.

Я чувствовала бы себя немного счастливее, если б совсем ничего не знала о том, как живут люди в некоторых районах Индокитая, – хотя я и так знаю об этом очень немного... Написала и сразу вспомнила: женский журнал уговаривал съездить в Мьянму, а я отказалась. Сказалась нездоровой, как выражались в девятнадцатом веке, – и тут же по-настоящему заболела гриппом. А у мужа моей подруги еще хуже: сначала у него заболели уши, пять дней пил антибиотики. Только прошли уши – заболели глаза, конъюнктивит. Все над ним, конечно, издеваются: поосторожней, говорят, с языком, береги последнее. Но я-то знаю, что все эти отиты и конъюнктивиты неспроста: «не хочу ничего слышать, не хочу ничего видеть…» Пожалуй, мне все-таки стоит серьезно подумать обо всем этом. Завтра.