чтение на днях после возвращения из "Лас Книгаз"
Их нельзя не заметить, трудно избежать, невозможно забыть. Не замечая друг друга, с невидящими глазами, жутко подвывая неслышному голосу, они бредут по площадям и улицам планеты, одиноко приплясывая в такт тайному ритму, который им диктует обвившийся вокруг каждой шеи серебристый божок с хвастливым именем ай-Под.
- Когда Sony, - рассказывает в своих мемуарах основатель этой фирмы Акио Морита, - выпустила первые плееры, к ним прилагались две пары наушников.
«Музыка на двоих» считалась романтическим изобретением, наподобие танго и алькова. Революция началась с того, что I одна пара наушников оказалась лишней. Поющая машинка явила себя безотказным протезом любви и дружбы, попутно разрешив проблему одиночества. Экспансия портативности I завершила победу технологии. Теперь досуг никогда не бросает нас: телефон стал мобильным, компьютер - ручным, кино - переносным, музыка - вездесущей, совсем как воздух. Видать, мы страшно не доверяем своей душе, если боимся оставить ее наедине.
Давно одолев скуку дома, прогресс добил ее на пленэре. В самом деле, где нам теперь скучать? В небе? На земле? В метро? Разве что - под водой. Но вот уже и в нашем душе поселился водонепроницаемый приемник, который делится новостями, пока я намыливаюсь.
Что же тут плохого? И что хорошего в скуке? Увлекшись реальным телевидением, британские продюсеры на три месяца переселили лондонскую семью в викторианский дом, устроенный по последнему слову науки и техники 1900 года. Больше, чем дровяная кухня и ручная стирка, несчастных добровольцев угнетала беспросветная скука. Всего век назад мы еще жили в активном залоге, сами добывая себе развлечения, как дичь на охоте. Не сумев удовлетвориться самодельным досугом (беседой, декламацией и музицированием), наши современники сбежали в настоящее - они не вынесли встречи со скучным прошлым.
Я понимаю их, когда вспоминаю свое раннее детство, пришедшееся на викторианский период советской власти. Скучнее всего мне было до того, какя пошел в школу, потом было страшно. Вроде бы, одно должно исключать другое: - Когда голодный, - сказал мне нью-йоркский бездомный, -уже не скучно.
Но в юности я больше всего боялся скуки. Особенно когда пристраивался к хвосту, чтобы сдать пустые бутылки. О, это пугливое ожидание праздника, который в любой момент

грозила сорвать табличка «Тары нет».


- И не надо! Окрикнут сегодня.
- Но не вчера! - как скажет вам седой ветеран очередей. Ладно. Забыли, простили, проехали. Замяли, как тогда говорили, для ясности. Другое дело, что теперь я уже и сам не пойму чего я их, очередей, так боялся?Уставившись в спину последнего, как в стену, мы получали бесплатный урок медитации. Позволяя двигаться стоя, очередь мягко, как Будда, убеждал нас в том, что всего по-настоящему важного можно достичь либо везде, либо нигде.
Еще не поняв этого, кроме авоськи я всюду носил с собой тогдашний iPod - книжку, желательно влезающую в карман. (Кстати сказать, экономия места приучила меня к стихам -их мало надо и надолго хватает). Однако читать везде - все равно как есть что попало: пустые калории, ни уму, ни телу. Уважать скуку я научился лишь тогда, когда убедился, что и труд, и досуг бывает неврозом. Скука, третья ипостась духа, - профилактика психического здоровья. Скучающий человек больше видит, слышит и понимает. Скука стимулирует память, оживляет чувства, напрягает нервы. На художника она действует освежающе, вроде электрошока. Но чтобы вкусить от скуки, надо уйти от соблазна, лучше всего - ногами. Забыв телефон и очистившись от прочей электронной скверны, я люблю бродить по лесу - пока не наскучит. BOT тогда и начинается самое интересное. Для автора скука -предтворческое состояние, не менее тревожное, чем предынфарктное.
Как всякая пустота, скука - провокация мирозданию, которое торопится заполнить пробитую ею брешь. От нечего делать мы погружаемся в лимб сознания, где самозарождаются, как мыши от сырости, мысли и образы. Просясь наружу, они теребят и колются, но ты сдерживаешься, насколько хватает лени; Писать надо лишь тогда, когда невмоготу от скуки. В этом ее благодать: она приносит себя в жертву вдохновению. ...Шопенгауэр говорил, что животные не знают скуки, Бродский считал ее неизбежной, Ницше видел в ней источник философии, а я полагаю, что нам поздно беспокоиться. А жаль, ибо скука аристократична, ее надо заслужить у природы, как речь или прямохождение. Разучившись пользоваться этим преимуществом, мы возвращаемся на предыдущую - пролетарскую - ступень эволюции. Взамен скуки она дарит нам иллюзию полной занятости.
- Мы вынуждены, - сказал один умный циник, - убить свободное время, чтобы оно не убило нас.