Сельские часы висели на деревянной стене  и  терпеливо  шли
силой  тяжести  мертвого груза; розовый цветок был изображен на
облике механизма,  чтобы  утешать  всякого,  кто  видит  время.
Мастеровые  сели в ряд по длине стола, косарь, ведавший женским
делом в бараке, нарезал хлеб и дал каждому человеку ломоть, а в
прибавок еще по куску вчерашней холодной  говядины.  Мастеровые
начали  серьезно  есть, принимая в себя пищу как должное, но не
наслаждаясь  ею.  Хотя  они  и  владели  смыслом   жизни,   что
равносильно вечному счастью, однако их лица были угрюмы и худы,
а  вместо  покоя жизни они имели измождение. Вощев со скупостью
надежды, со страхом утраты наблюдал этих  грустно  существующих
людей,  способных  без торжества хранить внутри себя истину; он
уже был доволен и  тем,  что  истина  заключалась  на  свете  в
ближнем  к  нему теле человека, который сейчас только говорил с
ним, значит, достаточно лишь быть около  того  человека,  чтобы