| |
[Oct. 16th, 2008|01:48 am] |
Филологическое начало, нефилологамъ не интересное:
Довольно занятно — на сегодняшнемъ (уже вчерашнемъ) мѣропрiятiи три доклада первой половины (Райнеръ Якоби, Дмитрiй Евгеньевич Аѳиногеновъ и вашъ покорный слуга) методологически были очень похожи.
Идеи? А какiя идеи нужны въ филологiи? Самое мощное и обобщенное, что сказалъ Якоби, — необходимость разсматривать трудъ эпитоматора какъ самостоятельный текстъ. Ну положа руку на сердцѣ, если бъ вопросъ былъ заданъ прямо, неужели мы бы отвѣтили иначе? А вотъ тончайшiй анализъ конъектуръ, сдѣланныхъ потому, что авторы не увидѣли цитатъ (а не увидѣли потому, что никакъ ихъ не ждали, — къ слову, такъ же Гротъ не увидѣлъ у Державина цитатъ изъ Хераскова, поскольку пользовался ложной табелью о рангахъ), а вотъ реконструкцiя exempla изъ несохранившихся частей De re publica Цицерона, — все это доставило огромное интеллектуальное удовольствiе. Вообще сидѣть и слушать не люблю и почти уже не умѣю — такъ что тѣмъ болѣе цѣнное. «Филологiя идей» можетъ быть сопоставлена съ бабизмомъ въ совѣтской скульптурѣ, — въ то время какъ Якоби — ювелиръ, даже не скульпторъ.
Якоби говорилъ медленно и четко — что позволило мнѣ практически все понять и легко, безъ ущерба для остальнаго, блокировать то, что я не разслышалъ или не зналъ. Точно такъ же, кстати, говоритъ Федели — я понялъ его лекцiю въ свое время безъ опыта аудированiя итальянскаго. Но чуть это уходитъ — ситуацiя, увы, мѣняется кардинально (что для меня и произошло со вторымъ нѣмецкимъ докладомъ).
Заодно это мѣропрiятiе знаменуетъ окончательное превращенiе меня въ простаго русскаго человѣка. Докладъ (всю небiографическую его часть) дѣлалъ ночью наканунѣ. Притомъ что нельзя сказать, что въ выходные меня ждали великiя дѣла. Управлять собой все труднѣе и труднѣе. |
|
|
