Абхазия. 1992 год. Часть 2.
Продолжение. Начало здесь.

Первые дни войны.
- Оба-на! В Cухуми, наверное, все улицы автоматами засыпаны! - у меня загорелись глаза - я всю жизнь мечтал о каком-нибудь огнестреле.
Бабушка отреагировала по странному строго: "Замолчи! Горе у нас! Замолчи!" - тогда я ещё не понимал, что случилось что-то крайне ужасное. Война мне виделась, в худшем случае, аналогом событий 1989 года, когда националистическая истерия части грузинского населения вылилась в сотню раненых, несколько убитых и слухи о горах трупов, которые "вот только вчера лежали вдоль дороги".
Когда зашло солнце почти всё население Развилки сидело в доме у дяди Кости. Все обсуждали, что делать дальше.
- Абхазы долго не продержатся! - уверял крёстный моей мамы, дядя Коля - Да и по радио тут рассказали о том, сколько они преступлений совершили - даже лучше, если их всех перебьют! - у дяди Коли был приёмник на батарейках, которым он ловил "истинно честный" "Голос Америки".
Через 2 недели дядя Коля, так поддерживавший сначала грузин, откопал припрятанный обрез и ушёл воевать за абхазов. Насколько я знаю, он стал Героем Абхазии посмертно - при освобождении Гагр его взвод первым ворвался в город и выбил грузин из опорных пунктов. Сам Николай в том бою погиб.
Дом дяди Кости был на горе. Отсюда отчётливо слышался всё усиливающийся грохот. Когда стемнело в соседнем селе Шрома начали раздаваться длинные пулемётные очереди. Потом небо начали озарять полыхи пламени и грохот взрывов. Судя по звукам, оборонявшиеся начали уходить из села в лес. Но ещё несколько дней неизвестный пулемётчик выводил по 3-4 раза в день свои трели.
Село Шрома было преимущественно мегрельским. Кстати, из него родом было много знаменитых воров в законе.
Когда в Грузии случился первый путч и к власти пришёл Шеварнадзе, большинство жителей Шромы не признали его в качестве Президента. Село превратилось в один из опорных пунктов будущего восстания. Я сам видел, как до войны туда приезжали грузовики с оружием, которое укрывалось в лесу. Власти Абхазии закрывали на это глаза - они знали, что лучше иметь у себя в тылу хоть и враждебно настроенную, но контролируемую силу с тем что бы хоть как-то на неё опереться, чем лишиться и этой эфемерной поддержки.
И вот население Шромы раскололось. Одни отказались признать власть Шеварнадзе и начали сопротивление, другие влились в ряды грузинской армии.

Утром мы с Ильёй начали подготовку к побегу. Бабушка в город нас не пустила - неизвестно, что там творилось, а Илья боялся за родителей. И вот мы решили так. Дорогу простреливает пулемётчик. Это под Шромой. А что делается на ней ближе к городу - неизвестно. Зато на реке Гумисте, вроде, всё спокойно. Значит можно построить плот и сплавиться на нём до города, а там уж - пешком.
Но сколько по времени придется сплавляться - неизвестно. Поэтому мы решили запастись провизией, в частности орехами, так как они наиболее сытные.
К вечеру решили строить плот. Спустились к реке.
У моста раздался какой-то шум. Я выглянул из кустов. На мосту остановился "ЗИЛ". На его борту мелом был нарисован крест. Однако это, по всей видимости, не помешало кому-то пройтись по его капоту из автомата.
Из кабины выпрыгнул пожилой мужчина в военной форме. Он крикнул что-то по-абхазски под тент кузова и оттуда показалось несколько человек. Они были в бинтах, исцарапанные, оборванные. Все одному из них мужчина закричал по-русски: "А ты куда? Еле стоишь! А ну обратно лезай! Что б не думал вставать! Едё не хватало, что бы помер!" - и затолкал обратно в кузов.
Потом мужчины начали что-то обсуждать, бурно жестикулируя, но из-за шума реки ничего не было слышно.
Мы с Ильёй сидели в кустах в нескольких метрах от машины и перешёптывались.
- Абхазы?
- Чёрт их знает. Лучше не высовываться... - не знаю почему, но внутри нас уже сидел страх перед грузинами.
Мужчины навалились и принялись толкать грузовик. А тот, попав колесом между бетонными плитами моста, никак не хотел сдвигаться с места.
- Может поможем - шепнул я Илье.
- Да сиди ты - вдруг это грузины переодетые! Или испугаются, что мы их выдадим и убьют - знаешь, как партизаны делали. - Илья был осторожнее меня.
По ущелью раскатился стрёкот приближающегося вертолёта. Мужчины засуетились, начали выгружать раненых из кузова - многие были лежачими. Тот раненый, которого затолкали незадолго до этого в кузов, запрыгнул в кабину и, судя по всему, принялся пытаться завести заглохший двигатель.
- Смываться надо - шепнул я Илье - видишь, как вертолёта испугались - значит стрелять он по ним будет. А вертолёты сейчас ракетами стреляют. А мы тут в пяти метрах от грузовика - нас и взорвут вместе с ним.
- Надо - согласился Илья - только как?
В этот момент грузовик выкатился из ямы и взревел двигателем. Окружавшие его люди быстро попрыгали в кузов и машина быстро покатилась по направлению к лесу. Через несколько секунд она скрылась под спасительным пологом зелени. Вертолёт вылетел из-за поворота ущелья, но было уже поздно - лётчики так и не увидели абхазской машины. Мы же, сами не зная почему, рванули с места и побежали по направлению к дому.
Следующие два дня прошли у нас в сборах к "побегу", но после случая с вертолётом желание сплавляться по реке начало пропадать. Тем более, что на следующий день в ущелье, где текла река, прогремело два взрыва. Жители Шубар - села, откуда можно было разглядеть ту часть ущелья - сказали, что вертолёт сбросил в реку две бомбы. По всей видимости, вертолётчики "для профилактики" скинули что-то взрывающе6ся и самодельное.
Ночью следующего после инцидента с вертолётом дня нас разбудил рёв двигателей. Что-то ехало по дороге в сторону СухумГЭСа. Потом раздались длинные пулемётные очереди. Собаки подняли страшный лай...
Сутра, поднимаясь к дяде Косте, мы увидели БМП с грузинским флагом на антенне, несущийся в сторону города по сухумгэсовской дороге. Видно это она разбудила нас ночным рёвом.
Всё, что творилось кругом, начинало мне нравиться всё меньше и меньше...

- Тихо, мальчики! Чарлик, фу, замолчи! - прошептала испуганно бабушка.
Сначала раздалась стрельба наверху, где-то в стороне дома дяди Кости - около автобусной остановки. А теперь кто-то шёл по дороге около нашего дома. В ночной тишине чётко были слышны шаги, грузинский говор, бряцание оружия.
Тра-та-та-та-та! Тах! Пах-пах! - раздались выстрелы недалеко от нашей калитки. Потом громкий смех - гогот. Шаги начали удаляться - ночные гости двинулись вдоль границы нашего участка к дальнему входу.
Бах-бах! Тра-та-та-та! Раздалось оттуда и над крышей нашего дома в ночное небо понеслись трассеры. Ребята явно развлекались - тогда они были уверены в своей безопасности. До конца войны они не дожили - взвод, оборонявший Развилку весь погиб в первых боях за Шрому. Говорят, видели, как у грузинских бойцов сдали нервы и они бросились бежать. А чеченцы, у которых просто кончились патроны, догоняли их и резали или убивали из ихнего собственного оружия...
Утром на Развилке я застал озадаченного Одиссея - внука дяди Кости. Тот протаскивал травинку через пулевое отверстие в телеграфном столбе и не переставал удивляться, как такая маленькая пуля прошла сквозь такой толстый столб.
Мы шли в гости к тёте Лене. У этой женщины погиб муж и она одна воспитывала 5 детей, самому младшему из которых было чуть больше 2 лет.
Тётя Лена отвела мою бабушку в сторону и начала о чём-то расспрашивать. Её разговор прервал грузинский солдат, выросший будто из ниоткуда. Он объявил, что на днях на развилке будет расквартирован взвод, задачей которого будет "не дать абхазским шакалам пройти здесь". А так же он заявил, что вчера в эту сторону ушли двое раненых "сепаратистов". И предупредил, что за укрытие раненых полагался расстрел.
Потом я узнал, о чём тётя Лена просила бабушку. Её старший сын наткнулся в лесу на раненых абхазцев. Вернее, один из раненых был русский, а второй абхаз. Мито привёл их домой и тётя Лена укрыла их. Но у русского началось воспаление и нужны были антибиотики.

Продолжение.