Саша Соколов о Бродском

- С Бродским вы тоже не нашли общего языка.

- Про него все, во всяком случае, очень много людей, говорят, что он был такой добренький, сделал всем много хорошего. Но он не только мне напакостил, но и Аксенову, например. Ему даже в большей степени. Бродский тогда, когда я уезжал, уже сидел в Нью-Йорке и сдерживал своей властью публикацию романа «Ожог» Аксенова. А они при этом считались друзьями.

- Почему он это делал?

- А потому, что боялся конкуренции. Он понимал, что в Америке есть место только одному литератору. В ту пору, во время глухой эмиграции для сотен русских выехавших литераторов попасть к Карлу Профферу было непросто. Когда Бродский умер, для многих было такое ощущение, будто Сталин умер. Литературный такой Сталин эмиграции. Макиавелли такой.

- Он придерживал и ваши книги?

- Пытался. «Школу для дураков», в первую очередь. Ситуация тогда у меня была критическая. Это было в семьдесять пятом году, когда решался вопрос о моем отъезде. Сначала он решался на уровне домоуправления, а потом на уровне Политбюро. Я понимал, что отъезд близок, что никуда они не денутся, но в то время было ясно, что если хочешь мягкой посадки, то на Западе тебе нужна хоть какая-то репутация, хоть какая-то известность. ...Во всяком случае, можно было быть уверенным, что тебя не посадят в психушку, а выпустят. И поэтому публикация "Школы для дураков" была мне нужна. ...Я переношу сейчас свой мысленный взор в штат Мичиган, в Энн-Арбор, где сидит мой будущий издатель Карл Проффер… А Бродский живет в Энн-Арборе и преподает в университете, он друг издательства и, конечно, консультант по всем вопросам. Тем более, что Карл очень много сделал для Бродского, он его вывез из Вены, перевез сразу в Мичиган и организовал ему преподавание. ...Бродский ...приезжает к нему хмурый и говорит, слушай, Карл, я погорячился. ...Знаешь, не надо вообще это все печатать, чепуха это. ...Карл хоть и был профессором славистики, он очень доверял Бродскому. Фигура-то уже была большая на Западе. ...И как раз в этот момент и приходит ответ Набокова. Фраза в письме. Все стало понятно. Для Карла вся эта история не была большой неожиданностью. ...Он организовал мне американскую жизнь на первые пять лет замечательно. Очень красиво, несмотря на сопротивление Бродского. Бродский меня принял в штыки, мягко говоря. И он очень боялся за свою репутацию. Он так говорил: «Есть единственное место для русского литератора в Америке, и я его занимаю». И все. А Аксенов, например, был еще один человек, который в политическом смысле был намного весомей. И его появление в Америке было для Бродского большим беспокойством. А меня он дико ревновал.

- В творческом плане?

- Да. И ревновал к издательству. И к моим каким-то возможностям. И к моим выступлениям в Америке в университетах. Для него это был нож острый, крайне неприятно, и он всячески это показывал.
Много было всяких вещей. Он не раз перебежал мне дорогу в смысле всяких там грантов, премий. Раздавал их он, как некий сидящий на высоком кресле председатель союза писателей в эмиграции. Во всяком случае, в Америке. А он судьбы вершил, конечно.

Дмитрий Сучков для PRS.ru

Ага. Пасиба. Круто.
Забавно, когда вот так живешь-живешь, строишь о человеке какое-то совсем свое мнение (по стихам, по каким-то российско-биографическим штукам), а потом бац... Нет, ну, не в корне, конечно... Но... Все это ведь произошло страшно давно, а у меня как будто только сейчас. Хм...
Спасибо. Попробую еще поискать что-нб плохое.

Надо сделать скидку на жесткость и субъективность Саши, но в целом примерно почти так и было. Я знаю от моего друга Кости Кузьминского, что как только Ося взлетел, он тут же оборвал связи со всем старыми друзьями, которые не "взлетели", как Костя. Даже на порог не пускал. И вышел на общение с "равными", хотя они и не были его друзьями, но зато они были "полезны". Карьерный рост, так сказать. Костя был уже для него недостоточно состоятельным, преуспевающим. У него не было красивых костюмов и дорогих машин. Ося был прекрасным поэтом, но в быту по-жизни остался "местечковым". Отчасти поэтому у него такая возвышенная позиция, ему этого нехватало. Литературные приемы резкого "снижения" были невозможны. Кстати начинал он в молодости с самой обычной фарцы, которая шла параллельно с гениальными текстами. В этом смысле из него получился хороший американец. Бизнес есть бизнес. Личное сюда не надо примешивать. :)