|
|
Пишет plucer (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} plucer)@ 2008-03-15 13:19:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Топ отзывов на акцию "Ебись в защиту медвежонка!": Отжиг №1 профессора кафедры философии МГУ
Эпиграф (камент юзера doreonline):
- Так что он там начал сочинять?
- Наверное, что-нибудь насчет ебли.
- Да, да, это такая история. Да вы знаете ваше высочество.
- Пошел он как-то в музей без фоторужья.
- В каком смысле без фоторужья?
- Ну, в смысле, на медведя.
- Не на медведя, а на медвежонка. Но снимал он именно из ружья.
- Из ружья?
- Да, студентов с соцфака.
- Филфака.
- Снимал он, во-первых, не из ружья, а фотокамерой, когда они трахались у него дома.
- Медведи?
- Ну не студенты же.
- А почему же тогда все это произошло в МГУ?
- Ваше высочество, разрешите пойти с самого начала.
- Ни в коем случае! Прекратите сейчас же. Через 20 минут начнется заседание ректората.
Статья Андрея Ашкерова, доктора философских наук, сотрудника кафедры философии МГУ (в сокращении).
...С моей точки зрения, действо, осуществлённое в музейной комнате, битком набитой пыльными чучелами, ...если его и можно соотнести с какой-то формой искусства, так только с той, которая воплощает собой эстетику безобразного.
...Подобная постановка вопроса вполне характерна для современной культуры, в которой смысл перестал пониматься как нечто трансцендентное, непример, как эманация божества, духа или, к примеру, «вечной природы». В современной культуре смысл приобретается ad hoc, «по случаю». Если говорить достаточно просто, на этом строится и по сей день распространённая теория Жиля Делёза, в которой смысл тождественен событию, а события-смыслы включены в общую структуру, мерцающую наподобие экрана телевизора с программой новостей на экране.
...Самый интересный вопрос относительно произошедшего – вопрос «Почему?». ...Смысл этого отклика лучше всего передаёт словосочтание «эстетический шок», который был почему-то воспринят как следствие непоправимой испорченности, нравственной извращённости студентов-отщепенцев, которые вдруг открыли себя с «неожиданной стороны».
«Зоологическая акция» ...могла затронуть чувства разве что самого закоренелого ханжи.
...Предъявлялась Сама Очевидность, выступившая под вечнозелёным лозунгом: «Все делают это».
Выяснилось, однако, что все, да не все.
...Главным выводом и из самой акции, и из последовавшей на неё реакции является недоумение от количества вполне искренних и совершенно не пуганных ханжей, которые не замедлили принять посильное виртуальное участие в состоявшемся перфомансе.
Я имею в виду невероятное, зашкаливающее все мыслимые пределы ханжество.
...Чтобы не быть голословным, дам своё определение ханжества: ханжа, на мой взгляд, это тот, кто испытывает оторопь от очевидного, принимая очевидное за невероятное. Ханжа предельно чуток к любым проявлениям порнографии в силу постоянной фрустрации, которую вызывает у него сам принцип реальности. Реальность для ханжи всегда чрезмерна, ханжа живёт в ощущении перманентного перепроизводства реальности.
При этом ханжа не хочет ускользнуть от реального мира, эскайпизм – не его метод. Совсем наоборот: суть ханжеского отношения к миру, в том, чтобы спрятать спрятать этот мир за огромной пеленой неведения, произвести с миром фокус с исчезновением – наподобие нашумевших фокусов Копперфильда с поездом или статуей Сводобы.
Итак, мир раздражает ханжу. Но что именно раздражает ханжу в мире? Думаю, что предмет ханжеского возмущения – любое явление, точнее, сама явленность мира. Ханжа против принципиальной открытости, отверстости, разомкнутости мира, против его доступности человеческому взгляду, но прежде всего, против удивления, который этот мир вызывает. Ханжа во всём видит извращения и извивы просто потому, что не способен увидеть ничего другого.
...Если интерпретировать истину в соответствии известным заветом Мартина Хайдеггера, к истинному познанию относится всё то, что улавливает несокрытость. Так вот именно истина как непотаённое, как явное и несокрытое, выступает главным врагом ханжи.
...Рунет воплощает собой в этом смысле какое-то торжество изобилия. Нашлись, например те, кто «ничтоже сумняшися» предложил повесить участников акции, чтобы другим неповадно было.
Другие увидели в декане факультета душителя будущих Спиноз, которые не поступят в Университет, узнав, что там учаться «порнографы». Третьи до всякого юридического разбирательства закатили истерику правозащиты, грозя потенциальным правоотступникам Страсбургским судом как «Геенной огненной», которая всех поглотит и ни одного не выплюнет.
Четвёртые заняли позицию заинтересованного невмешательства: «Мы-то на самом деле всё знаем про это современное искусство, а вы там сами разбирайтесь». Пятые стали акционерами акционистов, публично подсказывая им, какие прибыли можно извлечь в результате перехода из «свободных художников» в «вольные каменщикии». Шестые ударилисьв консипирлогию, предположив, что то ли акция «медвежат» была проплачена философским факультетом, то ли сами «медвежата» проплатили философскому факультету за столь оглушительный пиар.
Седьмые высказали о философском факультете всё, что когда-либо знали и думали, придя в результате к хрестоматийному выводу Николая I: вреда много, а пользы никакой не наблюдается.
Восьмые осудили (как водится, «в едином порыве») всех вовлечённых лиц: от «друзей медвежат» до декана Миронова (эта готовность к огульному осуждению выступает у нас продолжением и изнанкой любой «правозащиты»). Десятые, из числа многодетных мамаш, высказали крокодилье сочувствие беременной акционистке: «Надо же, беременную вовлекли, в свальном грехе участвовать принудили». Одиннадцатые, принадлежащие к тем же многодетным мамашам, обратили к той же беременной своё яростное: «Распни!», сетуя на то, что может получиться из детей, которых «такие вот нарожают». ...Большая часть интернет-юзеров увлечённо обсуждали пышные и не очень формы лиц обоего пола, навеки запечатлённые на фотографиях, сделанных на фоне нелепого чёрного полотнища и безучастных к происходящему творений таксидермистов.
...Однако неофициальная реакция – это ещё только полдела. Настоящая реакция может быть только официальной. И именно официальная реакция довершила превращение заурядного перфоманса в политическое событие. Такой реакцией стал, разумеется, отклик на произошедшее со стороны философского факультета МГУ, которой со всей мощью праведного гнева высказал своё слово по поводу проиходящего.
Что вначале было высказано, уже никто особенно и не помнит. Все отчётливо вспоминают лишь звук, который при этом услышали...
Не вдаваясь в тонкости сакральной экзегезы, напомню канву событий: 3 марта на сайте «Русского журнала» появилось сообщение с комментарием декана факультета о том, что с «факультета просто так не отчисляют»...
...уже во вторник-среду начался сбор подписей студентов, которые в едином порыве должны были высказаться за отчисление своих же соучеников.
Кульминационной точкой той цепной реакции, которая возникла после безвкусного и не достойного никакого внимания «Перфоманса в музее», стало покаянное письмо студента факультета – некоего Алексея Зуба, опубликованное в его блоге и выдержанное в стилистике классического самооговора.
...Только не ленивый не сравнивал это покаянное письмо с покаянным заявлениями участников «Больших процессов» 1930-х годов. Не будем лениться и мы, приведя в качестве примера выступление осуждённого Шаранговича на процессе 1938 года:
«Я думаю, что суд разберется и вынесет свой справедливый приговор. Я в этом глубоко убежден. Я прочувствовал весь кошмар совершенных мной изменнических, предательских преступлений против советского народа, против Советской страны. Я заявляю суду, что я искренне, до конца – и на следствии, и здесь, на суде – сказал всё. Я хочу только одного, чтобы мои преступления, о которых я рассказал открыто, послужили предупреждением для тех, кто еще попытается вести или ведет изменническую деятельность против Советского Союза, против советского народа. Каждый такой, как я, безусловно будет раздавлен всей мощью Советской власти. Я не прошу пощады, ибо недостоин, граждане судьи, просить ее. Я рассказал о своих преступлениях все и прошу это пролетарский суд учесть».
...11 марта в деканате факультета состоялся «круглый стол», посвящённый взаимоотношениям академической среды и СМИ, на котором я присутствовал. Несмотря на уверения в том, что эта тема предельно далека от «зоологической акции» и вообще обсуждение планировалось задолго до неё, разговоры были только о…
В представленной официальной версии произошедшего было зафиксировано, что студенты не соответствуют статусу студентов, что и констатировал Учёный совет. Для того чтобы соответствовать статусу студентов, необходимо блюсти нравственность.
...Апеллируя к общечеловеческим ценностям, без которых, по выражению одного из выступавших, человеческий род «просто погибнет», участники «круглого стола» предъявили такое количество взаимоисключающих определений нравственного поведения (от универсалистской христианской этики до «реактивной» этики Вендетты и от принципа: «Каждый сам за себя» до категорического императива), что сошлись в итоге только на одном – необходимо соблюдать нормы корпоративной этики. В этом-де и заключается основная добродетель не только студентов, но и преподавателей любого вуза.
Однако с корпоративной этикой тоже не вполне сложилось: оказывается для того, чтобы понять, в чём она состоит, необходимо создавать специальные этические комиссии, которые отвечали бы за кодификацию общекорпоративных норм поведения. Кодекс преподавателя – это вам не Кодекс строителя коммунизма, и место его не в красном уголке, а где-то между стендом «Прав потребителя» и инструкцией по противопожарной безопасности. А главное, нравственной должна считаться та норма, которая признана и одобрена всеми членами названной комиссии. Не признанная комиссией нормативное положение является сомнительным и к исполнению не подлежит.
Одновременно корпоративный кодекс должен зафиксировать итоги борьбы лучшего с хорошим и представить их в максимально наглядной форме: по логике прецедентного права.
Иными словами, наиболее неочевидные нормы предполагается нащупывать по факту – непосредственно в момент нарушения.
Поэтому действия незадачливых «медвежат» оказались как нельзя кстати: если бы они не были совершены, их следовало бы придумать...
Итак, перфоманс с сомнительным статусом эстетической провокации был превращён в провокацию политическую. При этом никакого давления на факультет оказано не было. Наоборот, всё было сделано в порядке добровольного начинания, на волне, так сказать, гражданско-политической активности.
Проблема только в том, что такая активность приобретает у нас форму схватки за административный ресурс. Эта схватка напоминает о пышноцветье «низового тоталитаризма», когда перепроизводство солидарных форм жизнедеятельности оборачивалось возможностью признать врагом любого гражданина: будь то родственник, сосед или сослуживец.
Актуальная со всех точек зрения задача формировования слоя новой интеллигенции понимается при этом как разнарядка, которую надлежит исполнять с рвением более напоминающим не о педагогической работе с подрастающим поколением, а об агрокультурной практике борьбы с сорняками. Вместо тонких технологий работы с сознанием и самосознанием, местом производства которых и должен быть философский факультет, предлагается методология «новых митиных».
«Новые митины» по привычке отождествляют истину с аппаратной сноровкой, подменяют умение убеждать инструментами административного прессинга, принимают своё преходящее хозяйственно-бюрократическое всесилие за атрибут нравственной непогрешимости.
Постиндустриальная эпоха требует новых, более эффективных техник оппонирования самым заклятым врагам, предполагающих их превращение в не менее заклятых друзей. Это и называется символической властью, навык обращения с которой должен быть одним из важнейших навыков, получаемых путём философского образования.
Современная философия суть практика сотворения идейно-символических форм, позволяющих управлять людьми на уровне их собственного свободного выбора. Одновременно информационная и постинформационная философия – это политика управления идентичностями (важнейшую роль в осуществлении которой играет самосознание самого «носителя» идентичности, оберегаемое как экологический объект). Именно поэтому методология «новых митиных» от философии во времена постиндустриализма нелепа. Она делает нас обществом без мало-мальских видов на будущее.
В последний момент «митинская» стилистка была отвергнута, а ситуация, как любят выражаться комментаторы всех мастей, оказалась «отыграна назад». Репрессивной педагогике принуждения предпочли гуманистическую педагогику убеждения: студентов не отчислили, им объявили выговор. Овцы оказались целы, волки – сыты, а сестрам были розданы их серьги. Тут стоило бы и возрадоваться за всех, кто принял участие в акции. Только вот что-то мешает радости. Возможно, это усталость, возможно – предощущение грядущих перемен...
Эпиграф (камент юзера doreonline):
- Так что он там начал сочинять?
- Наверное, что-нибудь насчет ебли.
- Да, да, это такая история. Да вы знаете ваше высочество.
- Пошел он как-то в музей без фоторужья.
- В каком смысле без фоторужья?
- Ну, в смысле, на медведя.
- Не на медведя, а на медвежонка. Но снимал он именно из ружья.
- Из ружья?
- Да, студентов с соцфака.
- Филфака.
- Снимал он, во-первых, не из ружья, а фотокамерой, когда они трахались у него дома.
- Медведи?
- Ну не студенты же.
- А почему же тогда все это произошло в МГУ?
- Ваше высочество, разрешите пойти с самого начала.
- Ни в коем случае! Прекратите сейчас же. Через 20 минут начнется заседание ректората.
Статья Андрея Ашкерова, доктора философских наук, сотрудника кафедры философии МГУ (в сокращении).
...С моей точки зрения, действо, осуществлённое в музейной комнате, битком набитой пыльными чучелами, ...если его и можно соотнести с какой-то формой искусства, так только с той, которая воплощает собой эстетику безобразного.
...Подобная постановка вопроса вполне характерна для современной культуры, в которой смысл перестал пониматься как нечто трансцендентное, непример, как эманация божества, духа или, к примеру, «вечной природы». В современной культуре смысл приобретается ad hoc, «по случаю». Если говорить достаточно просто, на этом строится и по сей день распространённая теория Жиля Делёза, в которой смысл тождественен событию, а события-смыслы включены в общую структуру, мерцающую наподобие экрана телевизора с программой новостей на экране.
...Самый интересный вопрос относительно произошедшего – вопрос «Почему?». ...Смысл этого отклика лучше всего передаёт словосочтание «эстетический шок», который был почему-то воспринят как следствие непоправимой испорченности, нравственной извращённости студентов-отщепенцев, которые вдруг открыли себя с «неожиданной стороны».
«Зоологическая акция» ...могла затронуть чувства разве что самого закоренелого ханжи.
...Предъявлялась Сама Очевидность, выступившая под вечнозелёным лозунгом: «Все делают это».
Выяснилось, однако, что все, да не все.
...Главным выводом и из самой акции, и из последовавшей на неё реакции является недоумение от количества вполне искренних и совершенно не пуганных ханжей, которые не замедлили принять посильное виртуальное участие в состоявшемся перфомансе.
Я имею в виду невероятное, зашкаливающее все мыслимые пределы ханжество.
...Чтобы не быть голословным, дам своё определение ханжества: ханжа, на мой взгляд, это тот, кто испытывает оторопь от очевидного, принимая очевидное за невероятное. Ханжа предельно чуток к любым проявлениям порнографии в силу постоянной фрустрации, которую вызывает у него сам принцип реальности. Реальность для ханжи всегда чрезмерна, ханжа живёт в ощущении перманентного перепроизводства реальности.
При этом ханжа не хочет ускользнуть от реального мира, эскайпизм – не его метод. Совсем наоборот: суть ханжеского отношения к миру, в том, чтобы спрятать спрятать этот мир за огромной пеленой неведения, произвести с миром фокус с исчезновением – наподобие нашумевших фокусов Копперфильда с поездом или статуей Сводобы.
Итак, мир раздражает ханжу. Но что именно раздражает ханжу в мире? Думаю, что предмет ханжеского возмущения – любое явление, точнее, сама явленность мира. Ханжа против принципиальной открытости, отверстости, разомкнутости мира, против его доступности человеческому взгляду, но прежде всего, против удивления, который этот мир вызывает. Ханжа во всём видит извращения и извивы просто потому, что не способен увидеть ничего другого.
...Если интерпретировать истину в соответствии известным заветом Мартина Хайдеггера, к истинному познанию относится всё то, что улавливает несокрытость. Так вот именно истина как непотаённое, как явное и несокрытое, выступает главным врагом ханжи.
...Рунет воплощает собой в этом смысле какое-то торжество изобилия. Нашлись, например те, кто «ничтоже сумняшися» предложил повесить участников акции, чтобы другим неповадно было.
Другие увидели в декане факультета душителя будущих Спиноз, которые не поступят в Университет, узнав, что там учаться «порнографы». Третьи до всякого юридического разбирательства закатили истерику правозащиты, грозя потенциальным правоотступникам Страсбургским судом как «Геенной огненной», которая всех поглотит и ни одного не выплюнет.
Четвёртые заняли позицию заинтересованного невмешательства: «Мы-то на самом деле всё знаем про это современное искусство, а вы там сами разбирайтесь». Пятые стали акционерами акционистов, публично подсказывая им, какие прибыли можно извлечь в результате перехода из «свободных художников» в «вольные каменщикии». Шестые ударилисьв консипирлогию, предположив, что то ли акция «медвежат» была проплачена философским факультетом, то ли сами «медвежата» проплатили философскому факультету за столь оглушительный пиар.
Седьмые высказали о философском факультете всё, что когда-либо знали и думали, придя в результате к хрестоматийному выводу Николая I: вреда много, а пользы никакой не наблюдается.
Восьмые осудили (как водится, «в едином порыве») всех вовлечённых лиц: от «друзей медвежат» до декана Миронова (эта готовность к огульному осуждению выступает у нас продолжением и изнанкой любой «правозащиты»). Десятые, из числа многодетных мамаш, высказали крокодилье сочувствие беременной акционистке: «Надо же, беременную вовлекли, в свальном грехе участвовать принудили». Одиннадцатые, принадлежащие к тем же многодетным мамашам, обратили к той же беременной своё яростное: «Распни!», сетуя на то, что может получиться из детей, которых «такие вот нарожают». ...Большая часть интернет-юзеров увлечённо обсуждали пышные и не очень формы лиц обоего пола, навеки запечатлённые на фотографиях, сделанных на фоне нелепого чёрного полотнища и безучастных к происходящему творений таксидермистов.
...Однако неофициальная реакция – это ещё только полдела. Настоящая реакция может быть только официальной. И именно официальная реакция довершила превращение заурядного перфоманса в политическое событие. Такой реакцией стал, разумеется, отклик на произошедшее со стороны философского факультета МГУ, которой со всей мощью праведного гнева высказал своё слово по поводу проиходящего.
Что вначале было высказано, уже никто особенно и не помнит. Все отчётливо вспоминают лишь звук, который при этом услышали...
Не вдаваясь в тонкости сакральной экзегезы, напомню канву событий: 3 марта на сайте «Русского журнала» появилось сообщение с комментарием декана факультета о том, что с «факультета просто так не отчисляют»...
...уже во вторник-среду начался сбор подписей студентов, которые в едином порыве должны были высказаться за отчисление своих же соучеников.
Кульминационной точкой той цепной реакции, которая возникла после безвкусного и не достойного никакого внимания «Перфоманса в музее», стало покаянное письмо студента факультета – некоего Алексея Зуба, опубликованное в его блоге и выдержанное в стилистике классического самооговора.
...Только не ленивый не сравнивал это покаянное письмо с покаянным заявлениями участников «Больших процессов» 1930-х годов. Не будем лениться и мы, приведя в качестве примера выступление осуждённого Шаранговича на процессе 1938 года:
«Я думаю, что суд разберется и вынесет свой справедливый приговор. Я в этом глубоко убежден. Я прочувствовал весь кошмар совершенных мной изменнических, предательских преступлений против советского народа, против Советской страны. Я заявляю суду, что я искренне, до конца – и на следствии, и здесь, на суде – сказал всё. Я хочу только одного, чтобы мои преступления, о которых я рассказал открыто, послужили предупреждением для тех, кто еще попытается вести или ведет изменническую деятельность против Советского Союза, против советского народа. Каждый такой, как я, безусловно будет раздавлен всей мощью Советской власти. Я не прошу пощады, ибо недостоин, граждане судьи, просить ее. Я рассказал о своих преступлениях все и прошу это пролетарский суд учесть».
...11 марта в деканате факультета состоялся «круглый стол», посвящённый взаимоотношениям академической среды и СМИ, на котором я присутствовал. Несмотря на уверения в том, что эта тема предельно далека от «зоологической акции» и вообще обсуждение планировалось задолго до неё, разговоры были только о…
В представленной официальной версии произошедшего было зафиксировано, что студенты не соответствуют статусу студентов, что и констатировал Учёный совет. Для того чтобы соответствовать статусу студентов, необходимо блюсти нравственность.
...Апеллируя к общечеловеческим ценностям, без которых, по выражению одного из выступавших, человеческий род «просто погибнет», участники «круглого стола» предъявили такое количество взаимоисключающих определений нравственного поведения (от универсалистской христианской этики до «реактивной» этики Вендетты и от принципа: «Каждый сам за себя» до категорического императива), что сошлись в итоге только на одном – необходимо соблюдать нормы корпоративной этики. В этом-де и заключается основная добродетель не только студентов, но и преподавателей любого вуза.
Однако с корпоративной этикой тоже не вполне сложилось: оказывается для того, чтобы понять, в чём она состоит, необходимо создавать специальные этические комиссии, которые отвечали бы за кодификацию общекорпоративных норм поведения. Кодекс преподавателя – это вам не Кодекс строителя коммунизма, и место его не в красном уголке, а где-то между стендом «Прав потребителя» и инструкцией по противопожарной безопасности. А главное, нравственной должна считаться та норма, которая признана и одобрена всеми членами названной комиссии. Не признанная комиссией нормативное положение является сомнительным и к исполнению не подлежит.
Одновременно корпоративный кодекс должен зафиксировать итоги борьбы лучшего с хорошим и представить их в максимально наглядной форме: по логике прецедентного права.
Иными словами, наиболее неочевидные нормы предполагается нащупывать по факту – непосредственно в момент нарушения.
Поэтому действия незадачливых «медвежат» оказались как нельзя кстати: если бы они не были совершены, их следовало бы придумать...
Итак, перфоманс с сомнительным статусом эстетической провокации был превращён в провокацию политическую. При этом никакого давления на факультет оказано не было. Наоборот, всё было сделано в порядке добровольного начинания, на волне, так сказать, гражданско-политической активности.
Проблема только в том, что такая активность приобретает у нас форму схватки за административный ресурс. Эта схватка напоминает о пышноцветье «низового тоталитаризма», когда перепроизводство солидарных форм жизнедеятельности оборачивалось возможностью признать врагом любого гражданина: будь то родственник, сосед или сослуживец.
Актуальная со всех точек зрения задача формировования слоя новой интеллигенции понимается при этом как разнарядка, которую надлежит исполнять с рвением более напоминающим не о педагогической работе с подрастающим поколением, а об агрокультурной практике борьбы с сорняками. Вместо тонких технологий работы с сознанием и самосознанием, местом производства которых и должен быть философский факультет, предлагается методология «новых митиных».
«Новые митины» по привычке отождествляют истину с аппаратной сноровкой, подменяют умение убеждать инструментами административного прессинга, принимают своё преходящее хозяйственно-бюрократическое всесилие за атрибут нравственной непогрешимости.
Постиндустриальная эпоха требует новых, более эффективных техник оппонирования самым заклятым врагам, предполагающих их превращение в не менее заклятых друзей. Это и называется символической властью, навык обращения с которой должен быть одним из важнейших навыков, получаемых путём философского образования.
Современная философия суть практика сотворения идейно-символических форм, позволяющих управлять людьми на уровне их собственного свободного выбора. Одновременно информационная и постинформационная философия – это политика управления идентичностями (важнейшую роль в осуществлении которой играет самосознание самого «носителя» идентичности, оберегаемое как экологический объект). Именно поэтому методология «новых митиных» от философии во времена постиндустриализма нелепа. Она делает нас обществом без мало-мальских видов на будущее.
В последний момент «митинская» стилистка была отвергнута, а ситуация, как любят выражаться комментаторы всех мастей, оказалась «отыграна назад». Репрессивной педагогике принуждения предпочли гуманистическую педагогику убеждения: студентов не отчислили, им объявили выговор. Овцы оказались целы, волки – сыты, а сестрам были розданы их серьги. Тут стоило бы и возрадоваться за всех, кто принял участие в акции. Только вот что-то мешает радости. Возможно, это усталость, возможно – предощущение грядущих перемен...
