Андрей Монастырский. «Поездки за город». 1.

Акция группы Коллективные действия "Я НИ НА ЧТО НЕ ЖАЛУЮСЬ И МНЕ ВСЕ НРАВИТСЯ, НЕСМОТРЯ НА ТО, ЧТО Я ЗДЕСЬ НИКОГДА НЕ БЫЛ И НЕ ЗНАЮ НИЧЕГО ОБ ЭТИХ МЕСТАХ". 1977 год.


Большинство описанных здесь акций представляет собой ситуацию, когда группа людей позвана устроителями акции участвовать в каком- то неизвестном им действии. Все, что происходит в подобной ситуации, можно разделить на происходящее в эмпирической сфере (по предварительному плану устроителей) и происходящее в сфере психического, то есть переживания того, что происходит в зрительном поле участников во время действия, и переживания того, что предваряет и сопутствует действию.
Поскольку нас в нашей работе интересует именно область психического, “внутреннего”, то нам приходится уделять особое внимание всякого рода предварительным событиям - тому, что происходит как бы “по краям” демонстрационного “поля” акции. Само демонстрационное поле расширяется и становится предметом рассмотрения: мы пытаемся обнаружить на нем зоны, обладающие определенными свойствами и взаимоотношениями. Эти свойства и отношения, как нам представляется, воздействуют на формообразование уровней восприятия, на одном из которых может быть достигнуто переживание происходящего как происходящего по преимуществу “внутри” освобождающегося сознания - такова общая задача акций. В конструктивном отношении задача состоит в том, чтобы не выходить произвольно за рамки прямого восприятия, в которых развертывается начало практически каждой акции.
В этой связи, естественно, изменяется и отношение к сюжетам акций. Мифологическое или символическое содержание сюжета не является важным (по замыслу устроителей) относительно конструирования того уровня восприятия, для создания которого - как один из конструктивных элементов - он (сюжет) используется в качестве инструмента.
Однако любое действие на демонстрационном поле - как бы оно ни было минимально - влечет за собой интерпретацию и на один метафорический слой самого демонстрационного поля ложится еще один: зритель начинает думать, что означает то или иное действие и в конце-концов “обнаруживает” его мифологическое или какое-нибудь иное содержание. Правда, построение некоторых акций таково, что они включают в себя и интерпретационный процесс (“интерпретационность” как таковую), то есть во время их реализации необходимость “проинтерпретировать” как психическая необходимость осуществляется в форме определенно направленного, причем заведомо для устроителей ложного, понимания. Таким образом во время акции расширенная интерпретация исключается, но потом она неизбежна, а так как акции обычно кратковременны, у участников может создаться впечатление, что эта “мифологичность” была прочитана ими во время самого действия. Проблема свободной интерпретации является для нас принципиально важной. Мы рассматриваем свободную интерпретацию как демонстрационную позицию “внешнего наблюдателя”. На этой и только на этой позиции находится, например, читатель описательных текстов акций. Однако есть некоторые способы, которые препятствуют формированию этой позиции во время самой акции и, главным образом, какое-то время после ее видимого завершения. Одним из таких способов является введение внедемонстрационного элемента, действование которого продолжает уровень переживания и создает впечатление неопределенности временного конца акции. Введение внедемонстрационного элемента в демонстрационную структуру на различных этапах действия и его протекание во времени демонстрации мы будем в дальнейшем называть “пустым действием”.
Для того, чтобы зрителям стало ясно, что их сознание было вовлечено в конструирование события (или в подготовку к акту самосознания) и - по познающему воспоминанию - ими был бы осмыслен тот факт, что во время происходящего их сознание и было объектом демонстрации для несуществующего на физическом плане “внешнего наблюдателя”, мы и вводим “пустое действие”, которое, означивая систему демонстрационных отношений, формирует сознание зрителей-участников одновременно и как одну из составляющих эстетического акта.
Здесь мы определили “пустое действие” как принцип, однако, в каждой акции оно выражается по-своему и рассматривается как определенный временной отрезок акции, когда зрители, если можно так выразиться, “напряженно не понимают” или “неправильно понимают”, что происходит. Забегая вперед, отметим, что те средства-акты или средства-события, с помощью которых реализуется “пустое действие” (появление, исчезновение, удаление, раздвоение и т. д.) не только создают условия для медитации на уровне прямого восприятия, но и становятся ее темой.
Весьма важным элементом демонстрационной структуры мы считаем отношение объектности и субъектности в динамике их взаимосвязи. Читателю не трудно заметить, что движение фигур и объектов в описанных акциях происходит в основном по прямой линии в двух направлениях: либо от зрителей, либо к зрителям. В данном контексте это движение нужно понимать как движение по своего рода “линии восприятия”, которая является принадлежностью демонстрационной модели.
Итак, все фигуры и этапы действия акций являются как бы “следом карандаша”, очерчивающего края, зоны и отношения пустого (чистого) демонстрационного “поля”, по которому “проходят” участники и устроители акции по мере ее осуществления. Здесь мы кратко хотим остановиться на самом демонстрационном поле,в общих чертах постараемся описать некоторые его этапы, состояния и структуры, принимая во внимание и в какой-то мере основываясь на впечатлениях участников.
Первоначальное переживание участника-зрителя, позванного на акцию, можно определить как состояние ожидания. До начала события на эмпирическом поле это ”поле“ ожидания наполняется всякого рода предчувствиями и предположениями. Очевидно, что чем “неизвестнее” обещанное в приглашении событие, тем менее конкретно оформляются эти предчувствия и предположения. Тенденция этого переживания такова, что, если свести эту конкретность к минимуму, то поле ожидания практически будет оставаться пустым и напряженным до самого начала действия. Здесь большую роль играют различные контексты, складывающиеся в определенный историко-контекстуальный фон, который необходимо учитывать при планировании акции, чтобы, с одной стороны, она была с ним связана, а с другой как бы выходила за его пределы, тем самым меняя этот общий контекстуальный фон. (В этом смысле нам кажется знаменательным и определяющим проникновение некоторых элементов, а главное, принципов, различных духовных практик в современную эстетику).
Итак, если поле ожидания “пусто”, то и само ожидание как психическое переживание концентрируется и ощущается как почти достаточное (пред-достаточное) состояние. Возникает впечатление, что действие уже началось, в то время как в действительности переживающий это состояние еще не подошел к тому месту, откуда ему будет видно (или слышно) действие.
Мы использовали два средства для создания этого предварительного впечатления, которое можно назвать пред-ожиданием. Во-первых, это форма приглашения (или предварительная инструкция), во-вторых - пространственно-временные особенности путешествия к месту события. В отношении к дальнейшему развертыванию демонстрационного поля мы будем называть полем пред-ожидания такое психическое поле, которое еще не “сомкнулось” через зрительное поле с реальным (эмпирическим) полем, на котором предполагается “увидеть” некое ожидаемое событие.
Здесь мы можем дать предварительное определение демонстрационного поля как совокупности психических, зрительного и эмпирического полей, в которую включаются - что важно отметить - как предваряющие само действие переживания и события, так и продолжающиеся после завершения действия.
Размытые пространственно-временные границы пред-ожидания концентрируются в более жесткие пространственные и временные ограничения уже собственно ожидания в момент выхода участников-зрителей из леса на открытое пустое поле с помощью простейшей инструкции-предупреждения типа "вот здесь это произойдет". Необходимо подробнее остановиться на этом реальном поле, которое в такой психологической ситуации безусловно и бессознательно снабжается эпитетом "пустое". Реальное поле может быть коричневым, зеленым, ровным, горбатым и проч., но совершенно ясно, что в этот момент главной его особенностью для человека, пережившего пред-ожидание и теперь переживающего ожидание, является его "пустота".
Переживание этой "пустоты" реального поля и продолжающееся переживание ожидания как пустого "поля" ожидания - смыкаются. Реальное поле метафоризируется и в какой-то момент может восприниматься как продолжение поля ожидания, наделяясь при этом качествами, присущими психическим полям:"невидимость", необъектность, расположенность "внутри", то есть непротивопоставленность сознанию. Надо сказать, что именно свободный простор реального поля довольно больших размеров, когда зрительное поле как бы свободно развертывается в пространство и вместе с ним "развертывается" поле ожидания, дает эффект сохранения на длительное время концентрированного ожидания.
Здесь возникает проблема не нарушить это состояние грубым вторжением какого-нибудь объекта или события в зрительное поле. Как мы уже говорили выше, у нас нет задачи что-либо "показать" участникам-зрителям. Задача состоит в том, чтобы сохранить впечатление от ожидания как от важного, значимого события. Однако, если пред-ожидание требует своего разрешения в ожидании, что и осуществляется, то и ожидание в свою очередь требует своего разрешения в каком-то новом переживании, то есть оно необходимо требует начала действия - иначе не может осуществиться как свой предмет. Здесь важно, сохранив освобожденность сознания от непосредственной сферы обыденного восприятия, достигнутую в результате "проведения" его как бы по периферии демонстрационного поля, воздействовать на него через запрограммированное событие самой акции таким образом, чтобы оно не вернулось в исходное состояние, предшествующее пред-ожиданию, а сохранилось внутри самого себя в этой своей освобожденности при восприятии вполне реальных событий.
Для решения этой задачи (здесь мы будем иметь в виду определенную группу акций: Появление, Комедия, Третий вариант, Картины, Место действия) мы используем прием постепенного выведения объекта восприятия (фигуры участника-устроителя) из невидимости - через зону неразличения - в зону различимости на эмпирическом плане демонстрационного поля.
И все же, если до сих пор мы имели переживание чистого ожидания, то теперь, при появлении на реальном поле объекта восприятия, это переживание прекращается, прерывается и начинается процесс усиленного смотрения, причем возникает желание понять, что значит этот объект. С нашей точки зрения этот новый этап восприятия является паузой, необходимым этапом процесса восприятия, но ни в коем случае не тем событием, ради которого все и затевалось. Сразу скажем, что само действие акции совершается "для отвода глаз". Природа ожидания требует, чтобы мы осуществили этот этап и уклониться от этого в рамках поставленной задачи невозможно, но можно "обмануть" восприятие, то есть осуществить его, но потом дать понять, что "в то время, когда все смотрели в одну сторону, главное событие происходило совсем в другом месте"- в данном случае в сознании самих зрителей.
Здесь есть одна важная особенность, которую необходимо уяснить, а именно: событие происходило, то есть к моменту понимания, что это "смотрение" было "смотрением не туда", главное событие уже произошло, о нем можно только вспомнить в настоящий момент, но сознательно за ним следить нельзя, так как в то время, когда оно протекает, сознание занято другим, направлено на восприятие другого.
Но что же происходило на самом деле? Если то, что происходило на реальном поле - ложно, то относительно какой истинности понимается эта ложность, на что она указывает? Очевидно, что на этом этапе демонстрации мы "окружены" довольно большим "полем" ожидания, мы как бы углубились в него на значительное расстояние от краев и теперь замкнулись на самих себя- так как то, что нам демонстрировалось на самом деле было демонстрацией нашего восприятия- и ничего больше. Вот это чистое ожидание и есть то, что происходило на самом деле, причем такое ожидание, которое совершилось. Совершилось, произошло не то, что мы ожидали, не какое-то конкретное событие, противопоставленное нам, а именно само ожидание совершилось и произошло. Другими словами, пауза восприятия объекта закончилась тем же ожиданием, но оно происходит уже на другом уровне восприятия и во время его протекания не воспринимается за таковое: оно было пережито через воспоминание о нем в определенный момент действия. После этого момента завершение действия (уход фигуры с поля) воспринимается совершенно непосредственно, как бы вне его условности- наряду с деревьями, травой, самими зрителями, то есть оно разметафоризировано.
Важно понять, что реальное "поле действия" опять становится "пустым" полем еще до того, как участник-устроитель с него ушел. В результате определенного действия участников-устроителей это поле опять метафоризируется как "пустое"- на нем возникает место, уровень своего рода "возвышенной пустоты", с которым вспоминающее (понимающее) сознание участников-зрителей вступает в метафорическую связь, тогда как участник-устроитель как бы "соскакивает" после этого момента действия на эмпирическое поле, то есть, находясь все еще в эмпирической зоне демонстрационного поля перестает восприниматься как демонстрируемый по плану акции объект - он просто человек, который уходит и ушел в лес, так же как в начале он был просто человеком, появившимся вдали из леса.
Следует оговориться, что в этом предисловии мы рассматриваем только одну, поверхностную часть всей ситуации, то есть "для зрителей" и более менее связанную с эстетическими проблемами. Внутренний смысл ее, связанный с главной целью акций, а именно, получением определенного духовного опыта, по существу своему не знакового, и который имеет реальное значение исключительно для действующих на поле устроителей здесь не рассматривается.
Итак, для создания подобного рода ситуации все объекты, фигуры движений (как мы говорили выше, у нас это обычно прямая линия от появившегося объекта восприятия к субъекту или наоборот, то есть движение как бы по "линии" субъектно-объектного отношения), используемые в действии, не должны иметь самостоятельного значения, на них как бы "ничего не должно быть написано" сверх того, что фигуры участников имеют значение именно и только "участников" относительно "зрителей", а если используется какой-либо предмет, то он должен использоваться исключительно для создания определенных условий восприятия, например, чтобы создать невидимость или впечатление одинаковости и т. п.
Как мы говорили выше, появление объекта восприятия в наших акциях происходит из невидимости через неразличимость, что требует известной аккомодации зрения воспринимающего. Этот прием дает возможность согласовать психологические и эмпирическую зоны демонстрационного поля.
Итак, вслед за появлением фигуры развертывается некое "ложное" событие в зоне "различения" и, наконец, возникает резкое разделение происходящего на 1/-эмпирическое событие, выведенное в область непосредственного после момента понимания зрителями, что действие было ложным, "пустым", и на 2/-психическое событие - переживание совершившегося ожидания.
В момент этого разделения сознание как бы отторгается от конкретности своего ожидания, то есть совершившееся через воспоминание ожидание - это ожидание, снятое в своей конкретности. Следовательно, память в данной ситуации также является психической зоной демонстрационного поля. Этот момент можно описать таким образом. Истинность действия кончилась в тот момент, когда объект восприятия вышел из зоны неразличения в зону не прямого, противопоставленного восприятия. Манипуляции участников-устроителей в зоне различения производились для того, чтобы оставить аутентичность действия в прошлом, не выводя в настоящее: "оно кончилось тогда", но не "оно кончилось сейчас". Но мы узнали об этом только сейчас. В промежутке между "тогда" и "сейчас" мы обманывались, но в момент "сейчас" нам сказали об этом. Этот временной промежуток между "тогда" и "сейчас"- дистанция (в нашей памяти) между нашим ожиданием и нами. Мы "смотрим" на него отсюда, пребывая в состоянии "безобманности", мы освобождены от самообмана в одном его конкретном, длившимся во времени, выражении-установке. "Смотреть" на ожидание есть на самом деле переживать ожидание как ожидание совершившегося освобождения от самого себя. Вероятно, необычность этого переживания в условиях демонстрации (хотя оно может быть и не осознано в том виде, как описано здесь- и даже не должно быть так осознано) и рождает чувство, что обещанное совершилось, что "не обманули".
В сугубо же эстетическом смысле можно было бы охарактеризовать представленные здесь акции как попытки сделать необычным восприятие обычного появления, исчезновения, удаления, света, звука и т. д.

июнь 80 г.