Биография автора по-русски типична. Родился в Москве, детство по-над Яузой, художественное ремесленное училище, Станкин... Получил травму позвоночника - создал свою систему восстановления, преподавал Ха Тха Йогу, писал статьи по теории карате. Поучаствовал в диссидентском движении, но с мистическим уклоном - считал Ю.В. Андропова резидентом Континентального Центра управления, в результате чего оказался участником уникального судебного процесса. Автора не пустили в суд "в натуре", вместо него на скамье подсудимых стоял большой портрет! (испугались личного влияния).

Решив спасать Душу, стал казначеем-соучредителем первой зарегестрированной в СССР независимой религиозной организации "Общество Православной церкви" (не путать с РПЦ). Благословил Диодор I.

Менял профессии, места работы, неизменными оставались - любовь к жёсткой фактологии, к кошкам, лайкам, к полусладкому вину и оружию. Живу в г. Долгопрудный".
тел.408 -56-08

Два настоящих сиониста, студент-еврей из Киева и старый разорившийся торговец из Бердичева, в подвале госбезопасности приняли Изаксона смехом. Прежде они демонстративно отворачивались, встречая его на улицах Чёрного. В тюрьме же рассматривали в упор: жидкая бородка, мятые мешки под глазами, болезненный цвет лица. А вот он отвернул голову.

- Как здорово вы продвинулись, - сказал ему студент, - после того, как предали еврейскую нацию и написали против нас столько пакостей... А?

Педагог подавил внезапное желание застонать, но ответил нравоучительно:

- Желаю вам, юноша, однажды понять, что спасение еврейского пролетариата в социалистической революции, что сионизм - идеология буржуазная и коррумпированная, ja, ja, eine korrumpierte kapitalistische Ideologic... А сейчас, попрошу, не обращаться ко мне с вашими речами...

Сионисты презрительно отвернулись и завели между собой долгие дебаты о происхождении, причинах, формах, моральных и социальных последствиях предательства некоторых гнилых элементов еврейской нации, ах! совершенно гнилых, "как мёртвая рука прокаженного, как провалившийся нос при сифилисе..." Они продолжали эту ужасную беседу беспрерывно, если только не спали, в течение сорока часов. Изаксон, не говоря ни слова, с хмурым сморщенным лицом, которое он считал невозмутимым, но оно было мягким, как у тряпичной куклы, слушал их.