Эта фраза говорилась Вышинским и в другом контексте: в капиталистических юридических системах признание является царицей доказательств, тогда как в Советской России и т.д.

Да, знаю, но сборника судебных речей, к сожалению, не нашел. Может, линк дадите?

Поискал там, где видел обсуждение, не нашёл. Гуглем нашёл только это (http://web.mit.edu/people/fjk/Rogovin/volume5/xv.html). Не ахти, там, в частности, нет прямых цитаты именно Вышинского. :)

Приведу комментарий юриста по памяти: советская юридическая система создавалась как антитеза буржуазной. В частности, поэтому в законе не определяется вес тех или иных доказательств. Уже поэтому выделение признания как доказательство с большим весом в советском праве невозможно.

Мы при помощи экспертизы проверили показания самих подсудимых, и хотя мы знаем, что в некоторых европейских законодательствах признание подсудимыми своей вины считается достаточно авторитетным для того, чтобы уже не сомневаться больше в их виновности, и суд считает себя вправе освободить себя от проверки этих показаний, мы все же для того, чтобы соблюсти абсолютную объективность, при наличии даже собственных показаний преступников, проверили их еще с технической стороны и получили категорический ответ и о взрыве 11 ноября, и о горных пожарах на Прокопьевском руднике, и о пожарах и взрывах на Кемеровском комбинате, – установили, что не может быть никакого сомнения в наличии злого умысла. (http://www.litru.ru/?book=36238&page=144)

Но допустим, что показания обвиняемых не могут служить убедительными доказательствами. Тогда надо ответить на несколько вопросов, как требует от нас наука уголовного процесса. Если эти объяснения не соответствуют действительности, тогда это есть то, что называется в науке оговором. А если это оговор, то надо объяснить причины этого оговора. Эти причины могут быть различны. Надо показать, имеются ли налицо эти причины. Это может быть личная выгода, личный расчет, это желание кому-нибудь отомстить и т.д. Вот если с этой точки зрения подойти к делу, которое разрешается здесь, то вы в своей совещательной комнате должны будете также проанализировать эти показания, дать себе отчет в том, насколько убедительны личные признания обвиняемых, вы обязаны будете перед собою поставить вопрос и о мотивах тех или иных показаний подсудимых или свидетелей. Обстоятельства данного дела, проверенные здесь со всей возможной тщательностью, убедительно подтверждают то, что говорили здесь обвиняемые. Нет никаких оснований допускать, что Пятаков не член центра, что Радек не был на дипломатических приемах и не говорил с господином К. или с господином Х., или с каким-нибудь другим господином, – как его там звать, – что он с Бухариным не кормил «яичницей с колбасой» каких-то приехавших неофициально к нему лиц, что Сокольников не разговаривал с каким-то представителем, «визируя мандат Троцкому». Все то, что говорили они об их деятельности, проверено экспертизой, предварительным допросом, признаниями и показаниями и все это не может подлежать какому бы то ни было сомнению. (http://www.litru.ru/?book=36238&page=148)

Хороший вопрос я задал :)

Традиционное еврейское право не считает признание обвиняемого доказательством
вообще. Современное израильское право, к сожалению, не таково, и на
основании признания, в том числе полученного запугиванием, сажают
только так.

Вот таким неожиданным образом евреев настигла европеизация. :-)

Вообще, смотрю, у перестроечных и постперестроечных историков есть некая заданность приочернять и так безрадостную картину сталинского времени, приписывая тогдашним деятелем те зверства, которые они не совершали, параллельно с тем делая из справедливо посаженных за шпионаж невинных овечек, как уже давно делают с отсидевшей при Сталине женой Молотова Полиной Жемчужиной.
Сегодня была передача, где в нарезке мнений различных историков в очередной раз даму жалели, говоря о жестокости Сталина и личной его неприязни к Жемчужиной, и вдруг прошёл блок, в котором один из историков говорит, что Жемчужину арестовали не просто так: прежде, чем арестовать жену Молотова, Сталин вызвал самого Молотова в личный кабинет, предоставив ему расшифровку телефонных переговоров Полины с первым послом Израиля в СССР Голдой Меир на идише, в которой Жемчужина передавала сведения, составляющие гостайну СССР (Молотов дома жене взболтнул). Т. е., Сталин имел полное право не просто расстрелять Жемчужину, но и вслед за ней самого Молотова, и только благодаря личной симпатии Вождя к "Железной заднице" Жемчужина отделалась сроком, а сам Молотов — лёгким испугом. И, кстати, вопреки легенде о том, что Жемчужина сама настояла на разводе с мужем, дабы не портить из-за своего ареста ему карьеру, Молотов развёлся сам чуть ли не в считанные часы после показа Сталиным расшифровки.

У нас до последнего времени,ничего так,считалось,что признания вполне достаточно для суда.Но связываться с такими "делами"-недальновидно.Время идет,жизнь и законы меняются...политические ветры тоже дуют.Можно нехило залететь если посадил(или подвел под статью)невиновного.

Андрей Януарьевич этого не объясняет. Особенно в "теории доказательств", которую Вы видимо не читали, либо читали невнимательно. А обьясняет он ровно наоборот, особенно по делам об антисоветских заговорах:

"...объяснения обвиняемых в такого рода делах неизбежно приобретают характер и значение основных доказательств, важнейших, решающих доказательств".

Полностью:
"Вопрос, однако, приобретает совершенно другое значение, если сознание обвиняемого или подсудимого является единственным доказательством по делу. (...) главное препятствие к правильному решению этого вопроса — это некритическое, предвзятое отношение к обвиняемому и неуменье в должной степени использовать для установления истины все обстоятельства, сопровождающие исследуемое событие, какими бы отдаленными от предмета следственного исследования они ни казались".

Иными словами, если кроме признанки ничего нет... то с учетом критической оценки, и разумеется, проверки... особенно по заговорам антисоветским:

"В таких делах вопрос об отношении к объяснениям обвиняемых, в частности к таким их объяснениям, которыми они изобличают своих сообщников, соучастников общего преступления, должен решаться с учетом всего своеобразия таких дел — дел о заговорах, о преступных сообществах, в частности, дел об антисоветских, контрреволюционных организациях и группах. В таких процессах также обязательна возможно более тщательная поверка всех обстоятельств дела, — поверка, контролирующая самые объяснения обвиняемых. Но объяснения обвиняемых в такого рода делах неизбежно приобретают характер и значение основных доказательств, важнейших, решающих доказательств.
(...)
Это объясняется самими особенностями этих обстоятельств, особенностями их юридической природы. Как известно, доказательства создаются преступлением, а это обязывает следствие исходить из того материала, который имеется в действительности, учитывая все отличительные качества этого материала.
(...)
Таким образом, в делах о заговорах и других подобных делах вопрос об отношении к показаниям обвиняемого должен быть поставлен с особой осторожностью как в смысле их признания в качестве доказательства, так и в смысле отрицания за ними этого качества. При всей осторожности постановки этого вопроса нельзя не признать в такого рода делах самостоятельного значения этого вида доказательств. Конечно, в подобного рода делах, как и вообще в делах с несколькими обвиняемыми, может иметь место так называемый оговор, ложное показание, являющиеся следствием либо ошибки, либо умысла. Оговор — это опаснейшее средство в руках обвиняемого, опаснейшее орудие против правосудия".

==с учетом критической оценки, и разумеется, проверки==

Разумно и справедливо. Карать по голому оговору категорически неприемлемо. Даже Ежов требовал три доноса.

==Разумно и справедливо

А при чем тут разумность и справедливость? Андрей Януарьевич убедительно объясняет, что вполне можно, а в ряде случаев, даже и необходимо, доверять только и исключительно признанию, без каких-либо вообще улик.
Иными словами, высказывание Вышинского, передаваемое обычно в формулировке "Признание - царица доказательств", вполне себе является реальной частью его творческого наследия. В части антисоветских преступлений, в первую очередь.
Хотя тема более глубокая, но в принципе, формулировка не врет.

Ну, в общем уважаемая lisofox, как поклонница идей Вышиского о доказывании отрицательных фактов, правильно сказала в целом. Оговор и доносы тут ни при чем, речь о признании. И идею Вышинского о признании обвиняемого по отдельным категориям уголовных дел - антисоветским заговорам - вполне можно выразить в формулировке "Признание - царица доказательств", или "признание - основное доказательство, важнейшее, решающее доказательство" - разница невелика. Впрочем, он вообще довольно глубоко раскрыл тему работы с видом доказательств "признательные показания обвиняемого/подсудимого" и по остальным категориям.

Насколько я понимаю, уточнение "но открытым текстом мы это признать не можем" будет уместным. :)

Не будет, в классическом учебнике авторства Вышинского написано вполне прямо - я оттуда цитировал.