|
|
Пишет r_l (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} r_l)@ 2002-05-14 21:22:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Из жизни людей. Приключения итальянца в России
Живописец Сальваторе Тончи в России назывался Николай Иванычем. Он не возражал, ему даже нравилось.
Как Бухарин.
Тончи женился на неказистой княжне Гагариной и открыто проповедовал вольнодумство. Он был то ли пантеист, то ли агностик, то ли и вовсе соллипсист, никто особо не вникал.
Жил себе в Москве, никого не трогал, служил инспектором в архитектурном училище, писал портреты выдающихся современников, передовиков труда.
В 1812 году Николай Иваныч имел несчастие проживать в генерал-губернаторском доме на Лубянке (ныне - № 4а, если кому интересно), здесь итальянец и стал свидетелем происшествия с несчастным Верещагиным.
Верещагина патриотически настроенные сограждане сперва рубили на крыльце железными орудиями, а потом разрывали на куски и таскали по г. Москва.
После этого Тончи впал во временное помешательство. Ему чудилось, что он - следующая жертва необузданных страстей патриотически настроенных сограждан Верещагина.
Он убег от чиновника, которому была поручена транспортировка Николай Иваныча в провинцию, некоторое время скитался по лесам, зарос бородою и запаршивел. Наконец морозы выгнали безумного вольнодумца из лесу. Сальваторе был строго допрошен, но, не владея в достаточной мере русским языком и будучи временно помешанным, нес херню насчет палашей, уланов, крови на мостовой и письма Наполеона германским государям - поэтому и был определительно сочтен французским шпионом.
Но слава Богу, у нас - не Британия.
Тончи был идентифицирован как полезный иностранец и муж своей жены и помещен в лечебницу (едва ли не во Владимире-на-Клязьме, впрочем, не поручусь). Там он покушался на свою жизнь, чуть не лишив себя оной (бритва не достала до трахеи). Объяснял этот свой поступок он опять же тем, что хотел себя избавить от горших мук.
Вылечившись от помешательства, Николай Иваныч вернулся в Москву и продолжал исполнять прежнюю должность, проживая на ул. Малая Бронная. В доме № 34, если кому интересно.
Живописец Сальваторе Тончи в России назывался Николай Иванычем. Он не возражал, ему даже нравилось.
Как Бухарин.
Тончи женился на неказистой княжне Гагариной и открыто проповедовал вольнодумство. Он был то ли пантеист, то ли агностик, то ли и вовсе соллипсист, никто особо не вникал.
Жил себе в Москве, никого не трогал, служил инспектором в архитектурном училище, писал портреты выдающихся современников, передовиков труда.
В 1812 году Николай Иваныч имел несчастие проживать в генерал-губернаторском доме на Лубянке (ныне - № 4а, если кому интересно), здесь итальянец и стал свидетелем происшествия с несчастным Верещагиным.
Верещагина патриотически настроенные сограждане сперва рубили на крыльце железными орудиями, а потом разрывали на куски и таскали по г. Москва.
После этого Тончи впал во временное помешательство. Ему чудилось, что он - следующая жертва необузданных страстей патриотически настроенных сограждан Верещагина.
Он убег от чиновника, которому была поручена транспортировка Николай Иваныча в провинцию, некоторое время скитался по лесам, зарос бородою и запаршивел. Наконец морозы выгнали безумного вольнодумца из лесу. Сальваторе был строго допрошен, но, не владея в достаточной мере русским языком и будучи временно помешанным, нес херню насчет палашей, уланов, крови на мостовой и письма Наполеона германским государям - поэтому и был определительно сочтен французским шпионом.
Но слава Богу, у нас - не Британия.
Тончи был идентифицирован как полезный иностранец и муж своей жены и помещен в лечебницу (едва ли не во Владимире-на-Клязьме, впрочем, не поручусь). Там он покушался на свою жизнь, чуть не лишив себя оной (бритва не достала до трахеи). Объяснял этот свой поступок он опять же тем, что хотел себя избавить от горших мук.
Вылечившись от помешательства, Николай Иваныч вернулся в Москву и продолжал исполнять прежнюю должность, проживая на ул. Малая Бронная. В доме № 34, если кому интересно.
