Юбилейное
В этот день 20 лет назад, в 1983 году, я впервые пережил похмелье.
Накануне к нам на Гороховую заходили Бальзак с водкой и девушками, а мы с соседом моим Беспрозванным, бежавшим из больницы, уже выпили почти к тому времени бутылку коньяку.
И мы зажгли свечи и стали пить водку-бальзаковку, а девушки сидели в полумраке и с разочарованием смотрели на нас своими грустными глазами.
Помню еще, поставили кассету, на которой поэт Тарковский читал свои стихи.
Вообще, вспоминая студенческие годы, я неизменно жалею девушек - с какими идиотами, чтобы хуже не сказать, им приходилось тратить свою молодость!
("Дитя, беги, не сетуй Над Эвридикой бедной И палочкой по свету Гони свой обруч медный, Пока хоть в четверть слуха В ответ на каждый шаг И весело и сухо Земля шумит в ушах" - читал Тарковский.)
Так или иначе, а свечи догорели, водка кончилась, и девушки с Бальзаком растворились в ночной октябрьской мороси, а мы с Беспрозванным, допив остатки припрятанного при приходе гостей коньяка (не я это предложил!), улеглись спать.
И вот наутро сперва застонал где-то в темноте Беспрозванный, а потом и я понял, что происходит нечто необычное. Это необычное, объяснил Беспрозванный, - похмелье и оно лечится пивом.
На улице нехотя светало. Мелкая холодная вода висела в воздухе. В доме напротив светилось утренним лихорадочным электричеством маленькое окошко под крышей: в нем виднелся силуэт эстонского ремесленного человека с подвязанными специальной веревочкой волосами, он склонялся над какой-то работой (кожа или ткань, судя по всему) и служил нам дополнительным укором.
Пиво было в магазине, но мы до него не дошли, поскольку на Гороховой нам открылась перспектива уныло свисавших вниз лиловатых в утреннем свете мокрых советских флагов, и ушлый Беспрозванный сказал: "Летать-колотить, Роман Григорьич, день конституции!"
До открытия праздничных магазинов оставалось часа два.
И тогда мы пошли назад и подвергли психоаналитическому разбору картину художника Решетникова "Опять двойка", репродукция которой висела у нас на хозяйкином шифоньере. Мы проделали это с такой яростью, что практически не оставили непроясненных смыслов в этой насквозь проникнутой мотивами инцеста картине.
Как бы в ответ на это наше интеллектуальное усилие, жизнь немедленно наладилась - сперва сосед Борода сгонял за пивом, затем неожиданно квартирная хозяйка поздравила нас пачкой масла, копченой свиной полузадницей и куском торта, а там и вовсе приехал из Москвы стопом Колумбиец с другом и стратегическими запасами вина.
Друга фамилия была Лазаренко-Маневич.
Вот так я в последний раз в жизни 20 лет назад отметил день конституции.
А похмелья потом у меня лет десять не было вообще, покуда я однажды с утра, чувствуя себя нехорошо как-то, не оглянулся сдуру орфеем на прошлое и не вспомнил диагноза Беспрозванного.