О, лохотронщики. Когда-нибудь я напишу о них поэму.
Несколько лет, пока я работал в питерской «На дне», редакция газеты располагалась в одном из корпусов Апрашки (СПб). И несколько лет подряд я видел одни и те же лица. Злобные и туповатые. Меня поражала жесткость и жестокость женских физиономий, из тех, что выполняли паханские функции. Все наши попытки вмешаться в лотерею заканчивались тем, что едва уносили ноги. Если процедишь сквозь зубы брань, тебе на ворот столько в ответ навешают… Милиция периодически наезжала, дабы сгрести шмотки с латков «черных», а эти разгуливали хозяевами рынка.
Особенно больно было видеть, как грабят пенсионеров. Совершенно беспомощных бабулек (как хотелось этим крикнут, что она ж тебя внученькой называет!). А если подумать, что большинство людей приходят туда, накопив на самое необходимое, и в надежде на низкие цены, то понятно, что отнимали последнее.
В редакцию иногда заходили жертвы, просили разрешения воспользоваться телефоном. Звонили родным сообщить о «горе». Из окна несколько раз в день слышался истошный женский крик. Все в редакции понимал, что это значит.
Так что когда видел знакомое лицо лиц зазывалы, краснел от бешенства. Каждый день.
Однажды, субботним весенним утром, народа еще нет, эти только выходят на свои места, иду я себе такой в пенсне (натурально), в шапке-шлеме, в пальто нараспашку. И тут ко мне подлетает молодая тетка, беспроигрышный билет предложить.
Я так мягко руку ее отвожу, но оба не рассчитали, и грубовато получается. Вылетает билетик из руки.
Думаю, грубить, так грубить(«Мотор!»). И всю злобы выразил: «Засунь его себе в п-ду». И дальше пошел. Довольный. Она кричит благим матом. А у меня потом полдня настроение.
Очень хотелось оскорбить кого-нибудь из них.
А еще ментов.
Я был горд и надеялся, что оскорбленная девушка, уловив всю меру презрения, задумается. Простодушный.