Места: общага в Хельсинки
Общага для научных людей на Эстонской улице в Хельсинки.
На той же улице - еврейское посольство. В двух минутах вдумчивой ходьбы. Если быстро - 1'33''.
Посольство без вывески и флага, но зато всегда на перекрестке дежурит человек в штатском. Смотрит жестким ближневосточным взглядом. Десять дней назад на тротуаре напротив посольства лежал рюкзак.
А на перпендикулярной улице, в минуте вдумчивой ходьбы от общаги - русский ресторан. Если быстро - 47 секунд. Вот и славно.
Вход в общагу сторожит кодовый замок. Коды там всегда такие: 2468 или 1357. Или, на худой конец, 2143. Гуманные.
Стоял я там раза три-четыре. В последний раз - один в двухместном номере. Зато там душ-туалет на блок один, если не специальный номер-люкс (в таком, по слухам, проживал Коля Кононов, ему положено как поэту).
Со мною в одном блоке в этот раз жил какой-то удивительный человек. Он дни целые напролет проводил в сортире, не пробиться было. Журчал там разной водой. Никуда из общаги не отлучался, и ходил в пижаме и халате. В сортир и обратно. В последний день выяснилось, что с ним еще была женщина. Пожилые люди такие.
Что они там изучали? Сортир как сортир. Ну, душ еще.
Компьютеров в здании два - на третьем этаже и на четвертом. За компьютерами всегда кто-нибудь сидит. Например, я. Не пробиться.
Оба компьютера безумно загаженные: на старте открываются сто окон с порнографией и какие-то неведомые миру программы для общения. В компьютере на втором этаже есть Нетскейп, и он вообще более гуманный. Но по-русски не умеет ни один.
По-русски, впрочем, есть слова инструкции в номерах: "Курить в этом здании везде строго запрещается". (Не хватает слов: "Тебе, именно тебе!" А курить можно на балкончиках, там и банки-пепельницы стоят.)
Кстати, в Славянской библиотеке в Хельсинки у лифта на всех языках написано, что напитки и еду приносить нельзя, и что в библиотеке работает кафе. А по-русски - только что нельзя приносить. Надо бы в суд, да недосуг. И кафе там так себе.
Что касается напитков и еды на Эстонской улице, то там с утра сервируют сыр-колбасу. Завтраки там тяжелы, потому что ученые люди вокруг общаются по-английски. Какой-то человек левантинского виду и с бородой за соседним столом в последний мой завтрак не давал покоя миловидной китаянке: все убеждал ее в своих исключительных интеллектуальных достоинствах, пожирая хлеб. Он этот хлеб так намазывал маслом, с таким средиземноморским упором, как будто насиловал слегка. А глазами черными сверлил несчастную китаянку. И говорил, говорил. По-английски, по-английски.
С акцентом.
Я же, если хотите знать, в это время молча боролся с крутым яйцом. Есть такой вид спорта: молчаливая борьба с яйцом, и я в нем - не последний человек, чего и вам желаю.