R_L

History

14th October 2004

1:08pm: Утреннее
Приснился античный телеведущий Гурнов. Он был военный советник и стоял на американско-панамской границе, где русские милиционеры учились у американских проверять машины.
Советник Гурнов сел в машину, и мы стали беседовать о России.
Проснувшись, осуществил зачистку православных белочек и напомнил графоману Караулову о его истинном моральном и физическом облике. А то графоман что-то волю себе взял о филологии судить.
Дальше буду мате пить, ожидая каких-нибудь хороших событий.
3:20pm: Индексакльные аллюзии - кусок, не влезший в статью
Введение цитаты или аллюзии в стихотворный текст, имеющий конкретного адресата – прием, достаточно характерный для лирики Тютчева. Можно напомнить, например, адресованное Полонскому четверостишие, содержащее аллюзию на стихотворение адресата:
 
Нет боле искр живых на голос твой приветный
Во мне глухая ночь, и нет для ней утра...
И скоро улетит - во мраке незаметный -
Последний, скудный дым с потухшего костра.

(Другу моему Я. П. Полонскому  (I-200), 1865)
Как обычно, аллюзии у Тютчева достаточно сильно трансформируют тексты, на которые они ссылаются, вписывая их в контексты, не всегда предусмотренные автором.
Четверостишие, как известно, является ответом на адресованное Тютчеву стихотворение Полонского «Костер» (1865), развивающего метафору «костер=творчество Тютчева».

Read more... )

Однако нетрудно заметить, что Тютчев, отталкиваясь от этого текста, вводит в свое стихотворение откровенные аллюзии на более ранний текст Полонского – «Песню цыганки» (1853?) – к нему восходят, в частности, «искры», отсутствующие в послании Полонского, а также тема "ночи/утра".
Read more... )

В стихотворении образы из канонического романса Полонского метафоризируются в духе «Костра» и применяются для аллегорического автоописания (несомненно, и гаснущие искры и образ костра имеют символический потенциал в романсе Полонского, но подсказанное «Костром» применение их к первому лицу лирического послания сближает их, скорее, не с исходным текстом Полонского, а с собственно тютчевскими сквозными метафорами – ср. ту же образность в  раннем ст. «Как над горячею золой»).  Биографические обстоятельства, в которых написано стихотворение Тютчева «Другу моему...»  - острое переживание смерти Денисьевой, актуализирующее для Тютчева биографические сближения с судьбой Полонского, потерявшего в 1860 г. первую жену (ср. в письме Полонскому из Ниццы от 8/20  декабря 1864: "<...>  тяжело, страшно, тяжело. Я знаю, часть этого вы на себе самом испытали, часть, но не все, - вы были молоды, вы не четырнадцать лет...")  - позволяют понять это кажущееся неожиданным переосмысление метафоры; для нас здесь интересна именно техника тютчевского обращения с чужим словом, которая личные биографические контексты выдвигает на первый план, отодвигая контексты, актуальные для текста-источника.
3:29pm: Лытдыбр
Вчера опять носил на лекцию пудовую тень Баркова.
Опять не пригодилась.
Наверное, это Шапир с Пильщиковым мстят мне магически.
Хорошая идея, кстати, приносить на каждую лекцию, а в конце объявлять, что опять не пригодилась. Во-первых, саспенс, во-вторых, физкультура.
Powered by LJ.Rossia.org