О Лекманов, М. Свердлов. Жизнь Сергея Есенина
Следы прилежного усвоения символистской концепции двоемирия и символистского тяготения к многозначной и обобщенной образности можно обнаружить в, казалось бы, самых неожиданных фрагментах стихов Есенина этого времени. Например, в финале его перевода из Тараса Шевченко:
И в небе темно-голубом
Сам Бог витает над селом
                            («Село», 1914).
(http://www.ruthenia.ru/document/537793.html)

Вот текст Есенина:

Село! В душе моей покой.
Село в Украйне дорогой.
И, полный сказок и чудес,
Кругом села зеленый лес.
Цветут сады, белеют хаты,
А на горе стоят палаты,
И перед крашеным окном
В шелковых листьях тополя,
А там всё лес, и всё поля,
И степь, и горы за Днепром...
И в небе темно-голубом
Сам Бог витает над селом.

Вот оригинал:

Село! І серце одпочине:
Село на нашій Украïні —
Неначе писанка, село,
Зеленим гаем поросло.
Цвітуть сади, біліють хати,
А на горі стоять палати,
Неначе диво. А кругом
Широколистіï тополі,
А там і ліс, і ліс, і поле,
І сині гори за Дніпром.
Сам Бог витае над селом.

Тут, действительно, интересна вставка предпоследнего стиха, отсутствующего у Шевченко и мотивированного исключительно какими-то интенциями переводчика (его можно выбросить, приблизившись тем самым к оригиналу).
Какими?