FAQ об Эстонии-2: одиннадцать "да", или Хлопок одной ладонью
Этот текст мне никто не заказывал (и публиковать его тоже никто не станет, как и тот). Он не противоречит предыдущему, просто написан для другой аудитории, эстонской. Убедительная просьба - если кто-то вздумает давать на него ссылку, то давать ее только вместе со ссылкой на первый текст.

1. В: Существует ли в Эстонии дискриминация русских?
О: Да. Если кто-то считает, что его дискриминируют, то проблема уже есть. Если такого мнения придерживается значительное количество людей, то эту проблему следует обсуждать. Если это количество составляет больше 10% от населения страны (а я боюсь, что в Эстонии дело обстоит именно таким образом) решение ее - приоритетная задача общества.

2. В: Имеют ли русские в Эстонии равные с эстонцами возможности?
О: Да. Они равно имеют возможность жить и возможность умереть. Остальное не так важно. Вот счастье, вот права.

3. В: Сложно ли сдать экзамен по эстонскому языку?
О.: Да. Для многих русских, не владеющих достаточно свободно эстонским языком, есть такая сложность - чисто психологическая. Для тех читателей, кто не понимает, в чем она состоит, напоминаю, как сложно бывает войти в даже не очень холодную воду даже в очень жаркий день.

4. В: Можно ли получить в Эстонии высшее образование по-русски?
О: Да. В нашем университете есть одна специальность («русский язык и литература»), которая преподается преимущественно на русском языке (для выпускников эстонских школ некоторые курсы читаются по-эстонски). Кроме того, в Эстонии имеется некоторое количество частных университетов, сертифицированных государством и предоставляющих услуги по обучению на русском языке.

5. В: Но ведь русские школы в Эстонии закрывают?
О: Да. Как и эстонские. К сожалению, прирост населения у нас - отрицательный, и в стране нет ни нефти, ни газа. Впрочем, последнее - к счастью, наверное. Другая проблема - реформа русского образования, перевод 60% его гимназического этапа на эстонский язык. Я не уверен, что это – разумное решение, если учесть, что преподаватели, возможно, сами будут не вполне свободно владеть эстонским. Если чиновники заинтересованы в том, чтобы плодить незнаек, то остается посочувствовать этим чиновникам.

6. В: Сложно ли получить эстонское гражданство?
О: Да. См. ответ на третий вопрос.

7. В: Некоторые безответственные авторы пишут, что в нашей прекрасной Эстонии есть проблемы с русскими? Они правы?
О: Да. Есть большая проблема постсоветских стран: проблема десоветизации. Она гораздо шире, чем проблема национальных общин, это - проблема коллективной памяти. Вопреки общему мнению, ее нельзя свести к противопоставлению "эстонского" и "русского".
Кроме того, есть (объяснимая той же коллективной памятью, но тем не менее прискорбная) проблема бытовой русофобии.

8. В: Связана ли эта проблема, в первую очередь, с вопросами языка, национальности и гражданства?
О: Да. Она связана с вопросами языка , но другого – языка описания реальности. Конечно, часто приходится слышать здесь жалобы на то, что эстонцы не хотят брать русских на работу, предпочитая соплеменников. Некоторые русские даже поменяли имена и фамилии. Иногда это напоминает мне анекдот старинный о еврее, который утверждал, что его «диктогом на гадио не бегут, потому что антишемиты». Иногда, действительно, наблюдаются прискорбные факты бытовой русофобии – человек несовершенен. Замечу, что враждебность местных русских по отношению к эстонцам наблюдается не реже (может быть, даже чаще, но я отношу это на счет своей неосведомленности и разницы темпераментов). Гораздо важнее другое: значительная часть эстонцев, начиная с 1991 года, описывала для себя реальность как переход от хаоса советской жизни к осмысленному космосу национального государства. Одновременно среди русской общины доминировало другое описание: реальность мыслилась как «распад», «развал», разложение устоявшейся структуры. Носители этих двух языков предпочитали не слушать друг друга. Конечно, диалог не был вовсе невозможен и взаимовлияние этих двух картин имелось. Свидетельством тому хотя бы недоумение, которое испытывают граждане России при разговорах с «эстонскими русскими». Но официальным (для государственной риторики, доминирующих СМИ) был первый язык. Вторая картина мира оказалась вытесненной, усилия (немалые) и средства (изрядные), потраченные на интеграцию эстонского общества, были израсходованы нерационально. О том, что происходит с вытесненными в подсознание представлениями, написал когда-то Фрейд: они начинают буянить, бить стекла и пить дорогой коньяк из разломанного киоска. Все остальное – малоразумное, на мой взгляд, поведение эстонского правительства, действия местных и зарубежных подстрекателей, внтуриэстонские партийные войны между левыми («центристами», в нашей терминологии, левее нету у нас никого) и правой коалицией (в которую входят либерально-прагматические реформисты, национал-патерналистские либералы из блока «Отечество-Республика», сомнительные в смысле программы социал-демократы и вытащенные из рукава перед выборами «Зеленые»), а также геополитика, путинские деньги и взрывы на Солнце – все это, по-моему, вторично.
Внимательный читатель распространит сказанное на проблемы "национальности" (внутреннего языка описания) и "гражданства" (внешнего языка описания).

9. В: Правда ли, что все русские в Эстонии считают, что эстонцы – за фашистов.
О: Да. (На бессмысленный вопрос следует давать откровенно бессмысленный ответ.)

10. В: Правда ли, что все эстонцы считают, что русские в Эстонии мечтают о реставрации СССР?
О: Да. (На бессмысленный вопрос следует давать откровенно бессмысленный ответ.)

11. В. Знаете ли вы, что делать в сложившейся сейчас ситуации?
О: Да.