«Сеющий в плоть свою от плоти пожнёт тление»
Новый Завет, Послание к Галатам, 6:8

Патриархальная тенденция отторжения «женственной» природы и агрессивная этизация дихотомии дух/материя, где «дух» соответствует «возвышенному» и «божественному», а «материя» – «низменному» и «греховному», формируют биопатичную мораль, ведущую к репрессии тела и сексуальности.

«Культура – это методическое принесение в жертву либидо, его принудительное переключение на социально полезные виды деятельности и самовыражения»
Маркузе

В результате своего общественного разверзания, церковь утверждается как «международная организация по борьбе с сексуальностью». Целью этой борьбы является формирование гражданина, который, «несмотря на нищету и унижение, соответствует требованиям авторитарного строя».

«Православные люди не умеют выходить на демонстрации, они стоят к поясу Пресвятой Богородицы... Эти люди не выходят на митинги, их голосов не слышно, они молятся в тиши своих монастырей, в кельях, в домах…»
Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, 2011 г.

Призывая смириться со страданием в «земном мире», церковь подрывает «способность личности вести активную борьбу за свободу».

Именно этот институт стоит на обороне и назидании традиционной семьи, которая является миниатюрой и представительством авторитарного государства, «лучшей формой организации для успешного ведения борьбы индивида с собственной сексуальностью».

Введение запретов на порнографию и аборты, осуждение средств контроля рождаемости и альтернативных форм отношений, травля ЛГБТ и налоги на бездетных – всё это не имеет ничего общего с нравственными и духовными устремлениями. За моралистской риторикой стоит задача сохранения единицы авторитарного воспроизводства – «святой» и «обязательной» патриархальной семьи, а значит – «святой» и «обязательной» власти, чья сила и жизнь зависят от коллективной подчинённости строю.

Подавленная сексуальность аккумулирует психологическое напряжение в субъекте и, соответственно, обществе – возникает агрессия, психоз, происходит умственное обнищание, которое усиливается навязчивыми нарративами идеологических институтов и концептов авторитарного государства.

Сексуальная репрессия входит в жизнь индивида уже с малых лет. Подавление детской сексуальности, посредством насаждения чувства вины, связанного с мастурбацией, развивает в ребёнке робость, страх перед авторитетом и, соответственно, авторитарное послушание.

«Сдерживание [сексуальности] парализуетдействие мятежных сил в человеке, так как каждый жизненный порыв теперь обременён страхом; поскольку секс стал запретной темой, критическая способность и мысль человека также становятся запретными»
Вильгельм Райх

Примечательно, что во время политического и экономического кризиса, при возрастании социального гнёта и напряжения, диктатура всегда усиливает пропаганду «морали», «защиты детей» и «укрепления семейных уз».

«Цель этого процесса заключается в предотвращении протеста трудящихся путём усиления чувств сексуальной вины и моральной зависимости от существующего порядка. …Если подавление материальных потребностей побуждает к сопротивлению, то подавление сексуальных потребностей предотвращает сопротивление обеим формам подавления»
Вильгельм Райх

Существует мнение, что освободительное движение не должно зацикливаться на «половом вопросе», мол, куда важнее сосредоточиться на насущных социальных преобразованиях.

Тем не менее, именно «половой вопрос» лежит в основе проблематики патриархата и его культуры религиозного БДСМ, фашизма и репрессий.

«Половой вопрос» есть политический вопрос, и отправная точка для своих последствий в общественном устройстве. Он пропитывает собой всю вертикаль авторитарной организации и опосредствует само сердце эксплуатации.

Все социальные, политические и экономические формы проистекают из межличностных отношений и культуры как их коллективного выражения. Перемены начинаются не с реформы общественных институтов, которые, несомненно, нужны, но с умов, в которых созрел императив к таким переменам.

Необходимо определить как здесь и сейчас, а не в мире «лучшего завтра», добиться появления таких умов. С одной стороны, этому способствует образование, с другой – сексуальная реализация, создающая психологические обстоятельства для осмысленной и успешной эмансипации.

Распространение знаний и либерализация секса являются гарантами преобразования характерологической структуры среднего человека, а значит – социо-политических, экономических и культурных форм.

Сексуальная реализация не требует социальной революции, и может осуществляться уже сейчас, поскольку требует революционной открытости не целого общества, но хотя бы двух его субъектов. Поскольку же сексуальность социальна, частная сексуальная революция есть провокация общей социальной революции, и инвестиция в неё здорового человеческого ресурса.

По мере своего воплощения, сексуальный протест должен расширяться за пределы постельных экспериментов и опосредствовать борьбу за сексуальность как многогранный личный и общественный феномен, что предполагает новую волну феминизма.

Первичные психические процессы управляются принципом удовольствия, и, следовательно, «тот инстинкт, который поддерживает жизнь, подчиняясь этому принципу, должен быть влечением к жизни».

Сексуальность, таким образом, есть основа витальности, и потому не должна отодвигаться на задний план освободительных дискуссий.

Сексуальный акт, избавленный от принуждения, и имеющий своим содержанием воплощение чувств – оппозиционен фашизму и содержит революционный потенциал.

«Когда к власти в Чехословакии приходили и нацисты, и коммунисты, они начинали совершенно одинаково – объявляли войну порнографии и извращенцам. И все аплодировали – кто хочет жить рядом с извращенцем? Но потом оказалось, что Христос был извращенцем, Шекспир был извращенцем, Хемингуэй был извращенцем. Они начинали совершенно одинаково – с порнографии, чтобы немножко приоткрыть дверь. А потом дверь распахнулась для любых видов преследований»
Милош Форман

Когда речь заходит о проблеме подавления сексуальности, находятся те, кто утверждает: постойте, но разве современность и без того не кишит вездесущими образами секса?

Широкое распространение промышленной порнографии, стриптиз-клубов и сексуальной рекламы может показаться настоящим торжеством свободы, но это иллюзия.

Продвинутый авторитаризм не столько запрещает эрос, сколько эксплуатирует его. Мускулисто-щетинистые футболисты и обнажённые глупышки на бигбордах только усиливают патриархальный строй.

Авторитарная эротика пропагандирует властного самца и покорную самку, а значит – выступает проводником консервативной идеи и культурно-политической реакции.

Имитируя сексуальную открытость, общество кишит гельминтами репрессии.

Самая популярная социальная сеть планеты запрещает публикацию обнажённого тела, приравнивая таковую к разнообразным формам сетевого оскорбления*. Вид женских сосков и «кормящей матери» считается здесь грубым и непозволительным, но, при этом, разрешается публикация изображений «пулевых ранений», «разбитых голов и конечностей».

В Нью-Йорке женщина имеет законное право гулять топлес в любое время дня и ночи, поскольку топлес могут гулять и мужчины, но, поскольку мужчины не гуляют без штанов, без штанов не гуляют и женщины. Таким образом, становится очевидным, что даже феминистская борьба в условиях авторитарного строя преломляется его лицемерной логикой.

Каким бы прогрессивным не казалось нам наше общество, мы не можем говорить об отсутствии сексуальных репрессий до тех пор, пока вокруг такой естественной вещи как тело существует стыд, запрет и ажиотаж.
 

Источник: http://gott.looo.ch/telo