| 3:50a |
Последний наст кроит дюраль,
но поздно, на краю, под елью
стоит, шатается февраль,
прострочен первою капелью.
Он умирает ни за что,
на нем живого места нету,
ему бы гробовых грамм сто,
ему бы в зубы сигарету
отвальную, и журавлей
над головой, летящих с юга,
ему бы под ноги ручей,
ему бы по сердцу подругу,
ему бы в руки автомат,
тогда бы ничего, однако
февраль ни в чем не виноват
и умирает как собака. |