Экзамены - 1984, Экзамен Третий
Продолжение. Начало см. здесь Экзамен Первый и здесь Экзамен Второй.



Сочинение

Третьим экзаменом стояло сочинение. Ну, тут уж я был спокоен – и даже устроил себе небольшой отдых. С книжкой повалялся, в кино сходил. На консультацию, правда, тоже заглянул. Народу было уже немного, человек 300-350 (все-таки математика абитуру сильно выкосила, да и история добавила). Ничего особо интересного я для себя не услышал.
В сочинениях я себя считал докой, ибо литературу знал и любил, писал всегда без ошибок, и еще в первом классе меня учительница (видать, когда хотелось ей спокойно посидеть) на последних уроках оставляла читать вслух всему классу детские книжки. Я и читал – с выражением!
А после проверки выпускного сочинения наша «литераторша» вообще выдала следующую фразу, которая запала мне в душу: «Сочинение Лены Калинкиной (наша девочка-«отличница») на порядок лучше любого другого сочинения, а сочинение Алексея – на порядок лучше сочинения Лены». Хоть и говорил я себе, что наша школа – это не критерий, и писать лучше наших оболтусов – немудрено… А все ж расслабляла меня такая оценка. Другой бы, конечно, на моем месте биологией бы занялся – ведь её-то я вообще, по большому счету, не знал – а это был последний экзамен! Но увы! – я был не таков; «надо сначала сочинение написать – мало ли что» - так отбивался я от укоров совести. И успешно!
Наконец – вот и экзаменационный день! Изрядно поредевшие, но все еще внушительные ряды абитуриентов запустили внутрь аудиторий, раздали ручки и листы простой бумаги, даже не линованной (меня эта простота слегка шокировала). И открыли конверт с темами, которые потом долго выписывали на доске.
Темы были такие:
1. Историческая достоверность в романе А.Толстого «Петр Первый».
2. тема Родины в лирике М.Ю.Лермонтова.
3. что-то такое об образах революционеров-демократов в творчестве Чернышевского и Некрасова.

Ну, тему №3 я отбросил сразу, ибо терпеть не мог Чернышевского. Я даже раздобыл в томике писем Герцена отзыв этого «великого Разбуженного» о романе (из письма, понятно, Огареву): «Читаю сейчас «Что делать?»… Боже, как гнусно написано!... Сколько кривлянья, и… что за слог?» И, торжествуя, приволок его на урок литературы. Был легкий скандал, но закончился он благополучно; похоже, наша литераторша тоже не любила «Что делать?»…
Остаются две. Какую берем? Ну конечно, Алексея Толстого! Я ведь успел прочесть его раз 5, он у меня дома на полке стоит!

Что ж – сейчас что-нибудь напишем… Тем более, что и историю я только что сдавал, и, как вы помните, уважаемый читатель, особенно удачно я повторил материал как раз ВКЛЮЧАЯ петровские времена!
Все, казалось, должно было пойти как по маслу - ан нет... Видимо, недавний исторический триумф вышел мне в День Сочинения боком! "Не все коту Масленица..." Бедная моя голова никак не желала переключаться с «исторического» на «литературный» режим! Я безнадежно вглядывался в лист равнодушно-серой бумаги, силясь вспомнить хоть что-то из собственно РОМАНА «Петр Первый»; вспоминалось многое – Меньшиков, стрельцы, царица Софья, император Карл, Швеция, Санкт-Петербург в 1704 (я помнил!) году – но все это было «историческое». Просто беда какая-то! Должны же быть в романе хоть какие-то человеческие отношения? Психология какая-то, персонажи помимо исторических?… ТАК ПОЧЕМУ Ж Я НИЧЕГО НЕ ПОМНЮ?? Получалось, что я вполне мог бы написать еще один ответ на билет по истории СССР – да хоть целый реферат про Петровскую эпоху. Но вот о романе Толстого я не мог выдавить из себя ни слова. Одна история - и nothing personal, хоть плачь!

Так я просидел минут 40, безуспешно бросаясь на творение «младшего Толстого», аки швед на русские редуты. И, как и они, отступил с позором. Выходило, что «при всем богатстве выбора» мне остается всего лишь одна тема – что-то из Лермонтова. А я-то еще за день до экзамена самонадеянно хвастал родным, что вполне могу, если будет надо, написать два сочинения на две темы из любых данных… Мда-а…
Ну, что там у нас с Лермонтовым? Хм-м… «Тема Родины»… Ого!
Первый образчик из творчества любимого поэта всплыл в памяти сразу. Конечно же, «Прощай, немытая Россия!» Я даже знал его наизусть – впрочем, сие немудрено. Всего две строфы.
А вот дальше… Дальше труднее. Я пыхтел, тер себе лоб – но больше что-то не всплывало. С горя я даже принялся выписывать на черновик названия всех подряд стихотворений Лермонтова, какие только мог вспомнить - вдруг что "всплывет" само? Выписал колонку на поллиста: «И скучно, и грустно», «На смерть поэта», «Ночевала тучка золотая», «Утес» и т.д. Про все есть: про женщин, скалы, паруса, ветер, любовь, тоску, абреков... А про Родину - нет! Шотландец чертов - не мог про Россию побольше написать, кроме восьми ругательных строк!

И что делать? (тьфу, только Чернышевского все равно не предлагать!) Шел уже второй час экзаменационной работы, а у меня все еще не было написано ни строчки. Причем, что самое страшное – я и не знал, что писать! «Петра Первого» я забыл напрочь, как будто никогда и не читал, «революционеры-демократы» вызывали только отвращение… Но не писать же целое сочинение, базируясь на одном стишке из 8 строк?! Этакий авангардизм, боюсь, даже у меня не пройдет.
Полтора часа прошло. Что ж – встать и уйти, граждане? Признать свое полное поражение… И где? На том единственном экзамене (из четырех), в котором я был уверен! Какая гримаса судьбы… Какая насмешка! Нет, надо хоть что-нибудь написать… Сдавать чистый лист – это совсем позор…
Я решил в последний раз подумать о Лермонтове. Может, не в стихах дело? Верно – вон, и вопрос сформулирован: не в «лирике», а в «поэзии» Лермонтова! Так-так… А что за поэмы могут тут быть? В школе мы проходили «Мцыри»…
Эврика! Ну конечно! Мцыри – это монашек, который бежит из монастыря… А куда он бежит? Да он ведь НА РОДИНУ бежит!!
Уфф… Стало быть, с фактическим материалом – наконец, порядок. Мцыри бежит из ненавистного монастыря, где его кормят-поят-обучают, в горы, на Кавказ – на Родину. Причем он эту Родину отродясь не видел, но просто знает, КАКАЯ ОНА. Там гордые и смелые люди, там свобода…
Бежит Мцыри на Кавказ – а сам автор в «Прощай, немытая Россия» - пишет про то, что и он тоже уезжает на Кавказ! Налицо некое представление о «двух Родинах»: одна – та, что «под боком», сытая и вызывающая отвращение – и другая, по сути, не виданная никогда, этакая «небесная Россия» - которую автор и любит, и стремится туда, и понимает, что никогда не достигнет. Мцыри в его бегстве на Кавказ ждет смерть – и автора там же ждет смерть.
Вот, как-то так. Ободренный тем, что нашел-таки выход из тупика, я даже сочинение свое начал довольно вызывающе, примерно такой фразой: «Когда начинаешь размышлять о творчестве Лермонтова, замечаешь, что собственно «тема Родины» находится на периферии его творческого наследия. Даже из целого ряда его стихотворений трудно навскидку вспомнить те, в которых так или иначе затрагивается этот вопрос. Возьмем… (тут я использовал половину своего списка стихов – не пропадать же добру! К тому же я решил, что списочек в любом случае продемонстрирует знакомство автора с предметом, поэтому будет не лишним). Однако такой поверхностный взгляд будет совершенно неверным! Взаимоотношения поэта с Родиной глубоки и трагичны…» и т.д.
Успел я написать немного – листа полтора, но уходил довольный. Получилось вроде бы неплохо. Разве что запятую какую-нибудь впопыхах не поставил…

По дороге домой с экзамена вспомнил, что мама просила меня, как только сдам, отзвонить крестной, «тете Алле». Та, по маминым словам, очень переживала за успехи крестника, и «ей будет приятно». И я позвонил из телефона-автомата.
Тетя Алла, действительно, как будто дежурила у телефона – сразу взяла трубку.
- Я сдал сочинение! – отрапортовал я.
- Ну, слава богу! – перевела дух тетя Алла. – А какие были темы?
Я назвал темы.
- Странные темы для психфака, - с опаской отозвалась тетя Алла.
- Да ну, нормальные! – бодро махнул рукой я.
(впоследствии, кстати, оказалось, что крестная была права: действительно, темы довольно необычны для «неязыкового» факультета, к числу которых относился и психфак. Потом я слышал краем уха, что произошла какая-то путаница, и нам по ошибке достались темы, предназначавшиеся расположенному неподалеку журфаку).
- Но ты, конечно, писал по Толстому? – продолжила спрашивать тетя Алла.
- Нет, ну его! Я по Лермонтову, «тема Родины». Классная тема!
- А! – обрадовано сказала крестная. – Ты, конечно, там цитировал это… знаменитое…
И она начала декламировать с выражением:
- «Люблю Россию я, но странною любовью,
Не победит ее рассудок мой…»
- Гм! - сказал я. – Нет, этот стих я опустил…
- Как это – «опустил»? – растерянно произнесла тетя Алла. – А про что ж ты… А! Ты, значит, все сочинение посвятил «Бородину»? Патриотическая вещь…
- Гм! Гм! – сказал я. – Да нет… Вообще-то, про «Бородино» я тоже не упомянул…
- НО ПОЧЕМУ? – изумилась тетя Алла.
- Да как-то в голову не пришло… «Бородино»! Это ж для детей младшего школьного возраста!
- Но все равно, - убито сказала крестная. – А про что ж ты писал-то?
- Про поэму «Мцыри»!
- Как?! – ужаснулась она. – Так она ж про грузина!
- Ну и что? Тут главное – свежий взгляд. Новые времена!

Так я отбился от тети Аллы, но в душе поселилось сомнение. Вечерком я пролистал двухтомник Лермонтова – и сомнения переросли в уверенность. Особенно я ругал себя, вспоминая собственное вступление к сочинению. Это ж надо – черт дернул такое написать: «когда мы думаем о творчестве Лермонтова, нам нелегко вспомнить у него произведения, посвященные Родине…» Фанфарон! «Нелегко вспомнить!» Это ж надо было так написать.
Собственно, приговор мне (да и всем домашним, кому я поведал свою горестную историю) был ясен. «Тема не раскрыта, 2». И – до свидания, МГУ. Как говорится, «не больно-то и хотелось». Задают, понимаешь, дурацкие темы…
Очень я расстроился, конечно. Несколько сглаживало горечь расставания с факультетом только осознание некоего комизма случившегося. «Лёха срезался на сочинении!» Анекдот. И это после того, как я сдал на «5» Историю, которую другие специально зубрят 2 года на подготовительных курсах или с репетиторами!
Судьба, во всяком случае, предстала для меня в роли воспитательницы с юмором. Что ж – и на том спасибо.

На объявление оценок я тоже, по понятным причинам, особо не торопился. И уж тем более – не собирался подавать апелляцию. О чем спорить-то? Тема не раскрыта – это очевидно. «Люблю Россию я, но странною любовью…» - какой классный стих (кстати, с той поры – один из моих самых любимых); как можно его проигнорировать? Немыслимо.
Поэтому к факультету я подъехал часам к трем дня, для проформы. (Оценки вывешивались в 9 утра, апелляционная комиссия работала до часу, не позже). Народ уже практически схлынул, возле «простынь», белеющих у входа на факультет, уже почти никого не было. Механически я отыскал на огромной «простыне» свой номер зачетки, обреченно ожидая увидеть его на белом, незакрашенном фоне (это означало «два»).
И был буквально потрясен, увидев, что знакомый набор цифр закрашен «зеленым»!!
Это означало, что моя оценка за сочинение – «четыре».
Как вы думаете, какая ПЕРВАЯ мысль пришла ко мне в голову после того, как потрясение чуть-чуть прошло?
Правильно! Моя следующая мысль была такая: «А почему, собственно, не «5»??» В гневе я ворвался в гулкие коридоры факультета. Пробежался по этажам, подергал закрытые двери. Вахтер лениво объяснил мне, что «все уже разошлись», и «больше апелляционных комиссий не будет».
Как это ни смешно, но я ДО СИХ ПОР не знаю, за что, собственно, я получил свою экзаменационную "четверку" по сочинению на вступительных экзаменах.
Может быть, и правда – где-то запятую не поставил…



Вот ведь!

ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ a>.