Простите, Олег, заголовок получился похожим на ваш недавний, но мне тут малость не до заголовков.

И вообще вы здесь ни при чём. Я на других ругаться буду.

В частности, на Звездочёта, который в журнале Юлии Остапенко, а также на форуме «Нуль-Т» позволил себе вальяжно и высокомерно рассуждать в мой адрес. А в моём журнале (хоть комментарий и оставил) — отчего-то не позволил. Видимо, забыл.

А ещё — на саму Юлию Остапенко. Но не за то, что она не готова признать себя мастером — это её личное дело, — а вот за это: за «беспощадность К СЕБЕ, и только».

Почему буду ругаться публично?

Потому что не одна Юлия Остапенко размышляет в подобном духе.

Вначале о сути дела.

Юлия решила, что будет беспощадна к себе, только к себе (ни в коем случае не к другим — так?) и — обращаю внимание — особо указывает на это в апдейте своего грамотного в целом и очень зрелого постинга.

Так, например, по отношению к своему другу Карине Шаинян она, очевидно, будет мила, нежна и щедра на комплименты. Верно?

Так или не так, я спрашиваю? Я продолжу, только чуть позже. Потому что эту приписку вы сделали именно после выступления Звездочёта.

Теперь Звездочёту.

Насчёт резкой и порой грубой критики я предупредила сразу (четырежды: перед каждым своим выступлением). Могли бы не читать, если вам претит такая манера. Я вас не заставляла. И пенять мне на это — тем более в чужом журнале — не стоит. Точно так же не стоит рассуждать обо мне за моей спиной. Особенно же не стоит поступать таким образом, лепеча в моём журнале нечто неконкретное и на первый взгляд невинное. Не хватает духу сказать в глаза — промолчи.

Но дело не в том, что Звездочёт задел меня (меня кто только и в каких только выражениях не задевал). А в том, что его демагогия заставляет некоторых несомненно умных людей пополнять табуны ослов.

Да, вот теперь врежу по полной программе Юлии Остапенко — и извиняться даже не подумаю. Хотя ещё утром и в мыслях не держала.

Начну издалека.

Я стала редактором только для того, чтобы научиться редактировать собственные тексты. На самом деле меня редактура сама по себе возбуждает примерно так же, как дохлая мышь городскую пятиэтажку. Я не люблю техническую работу, а редактор — это техническая работа, говорю как редактор.

Нет, это не значит, что я плохой редактор. Я чертовски хороший редактор (особенно на фоне нынешних редакторов без минимального образования, но с максимальной степенью неграмотности). Возможно, я не из первой тысячи лучших, но в первой сотне тысяч, как минимум (а это не так уж и до фига, между прочим). Но прежде чем редактор, я писатель. Я не знаю, что я пишу и как это называется (а тем более в сумме). Я писала всю жизнь и писала очень много: статьи, эссе, рассказы, журналы, заметки… две графоманские повести даже написала. И даже два раза переписывала от начала до конца четырёхсотстраничный роман. Повторяю: два раза от начала до конца. Сейчас пишу третью редакцию — с самого начала.

И только сейчас вижу, что пишу хорошо.

К чему это всё?

Во-первых, осознаю ли я себя мастером?

Да. И у меня есть целых два основания (а вот это уже до фига, смею заверить). Во-первых, это я владею задачей и словом, а не наоборот. Чем дольше живу, тем увереннее владею (если Звездочёт и впрямь проницателен, он определённо не сможет с этим спорить). А во-вторых, для меня не имеет значения, насколько нравятся мои работы другим. Пусть вылижут меня хоть с головы до пят, но если я вижу, что на самом деле облажалась, я в лучшем случае просто не отвечу, а в худшем — всыплю льстецу по первое число — доказательно и не стесняясь. Не надо меня унижать дешёвыми комплиментами. Я знаю себе цену — и не скрываю её от себя.

Ранит ли меня критика? Если необоснованная, я на неё с балкона четвёртого этажа плевать хотела. Если обоснованная, то да, ранит. До кровавых стигматов. Но вы перечитайте мои ответы тем, кто находил у меня ошибки. Это не поза, Звездочёт. Девушка, которая указала мне на очень грубый ляп в третьей лекции (очень грубый, повторяю, тем более грубый, что он сугубо аналитический, — и я за него, будьте уверены, не только цепляться не стану, но ещё и извиниться не премину в должное время), так вот, эта девушка была отшита (не забанена, обращаю внимание) вовсе не потому, что указала на ляп, а потому, что начала переходить на личности, не имея обо мне ни малейшего представления.

Нравится ли мне, когда кто-то по достоинству оценивает мои настоящие удачи? Да. Но если я вижу, что похвала в мой адрес исходит от дилетантов (а их всегда можно отличить по восторженному писку, как минимум), я не позволю себе ответить на похвалу «спасибо». Даже если мне это льстит по самые финтифлюшки. Люди обижаются: они думают, что я высокомерна и не обращаю внимания на их реплики. Очень даже обращаю, уверяю вас. Но вот партизанКе, Ширяеву и другим недилетантам я сегодня спасибо сказала, а дилетантам — не скажу.

Потому что дилетанту и ламеру по барабану, за что хвалить. Он за одну только борзость хвалить готов. (Извините, если кого обидела. На самом деле это констатация.) А борзость — это ещё не мастерство, это только шаг к нему. Большой, спору нет. Но не окончательный.

Нравится ли мне анализировать чужие работы? Отгадывайте, Звёздочёт. Можно с трёх раз: да или нет.

Да. Потому что когда я нахожу то, что нашла на «Мини-Грелке» (Юлия, Карина, я к вам обеим обращаюсь), у меня слёзы на глаза наворачиваются.

Я знаю, как важна похвала для мастера — от мастера.

И я знаю, как нужна ему критика именно мастера — жёсткого, принципиального, неподкупного, видящего самую суть, плюющего на все авторитеты и все топ-листы хоть сверху вниз, хоть снизу вверх, хоть вообще поперёк.

И я знаю, как нужна такая критика ученику.

Звездочёт — не знает. Хоть и аналитик.

У меня такого мастера, к слову, в своё время не было. Я училась сама — восемнадцать лет.

А ну выйти из строя всем, у кого пупок не развязался восемнадцать лет над собой работать — без осязаемых результатов не только под твёрдой картонной шкуркой, но даже и под мягкой журнальной.

Мне сейчас тридцать три, если это кого-то интересует.

Вокруг меня бегали друзья, подружки и любовники, которые пищали от восторга, читая мою галиматью, и испытывали оргазм от штампов и эклектики. А человек, который смог указать мне на криворукость, появился рядом со мной только тогда, когда я уже и сама её почти до конца разглядела.

И чего мне это стоило, знаю только я одна. Не господь бог, в которого я не верю нифига; не издательство «Азбука», в которое я попёрла свой первый «кирпич» в 1997 году и рецензентка которого оказалась ещё более криворука, чем я (да, она ничего не смогла сказать по существу — да, и такие рецензенты бывают, и именно на такую меня и угораздило нарваться, хотя я шла именно за рецензией, а не за гонораром); и уж тем более никак не всемогущий, всесильный и всезнающий Звездочёт, будь он хоть супер-психолог и мега-аналитик.

И широкой общественности я плакаться не собираюсь. Я — мастер. И я горда тем, что расту не только из года в год, но изо дня в день. Это моя заслуга. Личная. У меня не было учителей — вообще ни одного.

А отвечать за базар и учиться на собственных ошибках меня ещё в начальной школе приучили. Я ошибок не боюсь. И одиночества тоже не боюсь. Я вообще ничего не боюсь. Я сама себе судья. И я знаю, что строже, чем я сама, меня за мои ошибки никакой Звездочёт не осудит. Даже если к расстрелу приговорит.

И вот что я — мастер — имею сказать Звездочёту (слушайте внимательно, Юлия, повторять не буду).

Друг для мастера — это не тот, кто выражается при нём исключительно цензурно. А тот, кто улыбнётся ему от души или треснет по башке как следует — но не для того, чтобы рассказать, какой он клёвый аналитик и как здорово умеет психологию, а просто потому, что он уважает мастера (состоявшегося или будущего, которого видит в ученике) и не хочет унижать его дешёвой лестью.

Друг для мастера — это не тот, кто разговаривает комплиментами и витиеватыми цитатами. А зрелый человек, который не позволит себе опуститься до разговора с облизанным вдоль и поперёк самовлюблённым ослом. Который уважает себя, а потому и к друзьям требователен сверх меры.

Друг. Не учитель. У мастера нет учителей. Это у учеников они есть.

Вот и думайте после этого, к кому надо относиться жёстко и почему.

Что касается меня, то я не хочу тусоваться в компании облизанных ослов. Ослам из разряда вечных ремесленников не место рядом со мной. Я хочу разговаривать только с равными.

На равных.

А я уже — несмотря на то, что у меня нет изданных книг — нифига не ремесленник.

Я — мастер. В отличие от многих издающихся писателей.

Потому и бью — больно, но за дело.

Потому и терплю, когда бьют меня — за дело, как бы ни было больно. Но до самоуничижения никогда не опускаюсь. И высокомерия не прощаю.

Чертовски признательна всем, кто умеет отличать высокомерие от зрелой гордости и мастерства. Звездочёту — со всей его проницательностью — это определённо не по зубам.

А книгу я пишу — о мастерах и ремесленниках. О победе над собой и о человеческом ничтожестве.

О выборе, Звездочёт.

Пишу — и учусь. По мере возможностей учу других: думать, прежде всего, а не по правилам писать. Учу — потому что не боюсь ответственности, которая автоматом ложится на каждого учителя. Потому что готова в любой момент снять шляпу перед тем, кому ещё вчера вправляла мозги. Хороший или плохой я учитель, не мне судить. Но думаю, что за истекшие сутки выводы о степени моей профпригодности сделали многие.

PS. А захочешь ударить — приди и ударь. На моей территории. А не за моей спиной, в чужом журнале.

Ну, или дома у себя разглагольствуй. Хоть до отвала челюсти.