Мне, в свою очередь, интересно вот что.

Иной раз кто-нибудь кричит: «А мы, вот, тоже хотим этническую вечеринку устроить!» Его спрашивают: «Кто вам не даёт?» На это в ответ слышится: «Либеральные журналисты сразу начнут орать о русском фошшызме!»

Здесь я вижу две вещи. Во-первых, откровенную подмену понятий. «Не даёт» (сейчас) и «начнут орать» (потом, может быть, когда-нибудь) — это разные вещи, путать их не надо. Равно не надо путать активные действия («не даёт») и вербальную реакцию («начнут орать»).

Во-вторых, если же «начнут орать (в будущем)» означает «уже активно препятствуют (в настоящем)», то мне остаётся лишь поражаться могуществу и силе либеральных журналистов, которые одним лишь будущим своей реакции способны воспрепятствовать реальным действиям.

И я фигею, честно говоря, от людей, которые одновременно заявляют: «Мы полны достоинства», «Мы хотим!» и «Нам не позволяет действовать будущая реакция журналистов». У меня не хватит слов, чтобы описать всю полноту их достоинства.

Иной раз кто-то заявляет: «Да, да, нерусским всё можно. А вот если русские устроят свою закрытую вечеринку с фейс-контролем, либеральные журналисты сразу завопят о русском фошшызме!» Мне хочется спросить таких людей, давно ли реакция либеральных журналистов стала для них хоть в какой-то степени интересной? Что, вообще, может быть интересного в этой реакции? Почему будущая реакция либеральных журналистов должна быть предметом обсуждения?

Спрашиваю, пользуясь случаем.

Иной раз кто-нибудь заводит речь о «попытках сузить простор выбора русского народа». Я спрашиваю такого человека: «Кто конкретно и как предпринимает эти попытки?» На это приходит ответ: «В частности Вы, подвергая сомнению возможность» метода. Я пытаюсь выяснить, с каких пор сомнение является синонимом попытки «сузить простор». Ответа не поступает.

И я опять фигею, естественно.

Ответа жду с нетерпением.