Предыстория. В середине декабря прошлого года Андрей Ширяев, ЗнатныйПровокатор^TM :), обратился ко мне с просьбой оценить несколько рассказов Эквадорского конкурса. Я — от большого ума, не иначе — согласилась, а ЗнатныйПровокатор^TM, в свою очередь, любезно не отказал мне в праве опубликовать мои заметки здесь.

Публикую. Из вредности.

Тексты для рецензирования предоставлены ЗнатнымПровокатором^TM, Андреем Ширяевым, avsh@lj.

Типа преамбула

Во-первых, выставляю оценки и формирую топ. Чтоб по-взрослому.

Во-вторых, мне, как всегда, результат важнее инструментов.

В-третьих, авторство мне на сей раз известно, но оцениваю я всё равно по морде, а не по паспорту, так как паспорт меня принципиально не волнует.

В-четвёртых, со свечкой традиционно не стояла, а потому гоню.

Примечание. Выступаю не как редактор, не как писатель и не как критик. Просто читаю, вижу, думаю и излагаю свои мысли — как читатель, у которого есть ум и собственный взгляд на литературу.

Примечание для слабонервных. Никакого мата. Но остальное как всегда. Кто смелый, лезь под кат.

Итак.

Мечтают ли девушки об андроидах?

Креатифф рулит. Аффтор жжот. Андрей, респект. Я такого давно не читала. И уж не чаяла, признаться.

Излагаю сужет.

Жила на «среднем уровне» девочка. Одноногая, натурально. И страшная она была, как моя жизнь временами.

И никто её поэтому не трахал. А она хотела, аж пищала.

Тогда друзья скинулись и подарили ей на день рожденья робота-любовника. Чтоб он её трахал.

Девочка оскорбилась до глубины всея душа. И стала трахаться с роботом. Видимо, в пику оскорблённой гордости.

А потом прогнала робота на панель, чтоб он заработал ей бабла на новую ногу. И робот стал проституткой.

Но ему очень хотелось, чтобы девочка его полюбила. И поэтому он приковал её к батарее наручниками, стал над ней всячески издеваться и, в конце концов, грубо отымел. Не спуская порток. Не отходя от батареи. Из любви великой, надо думать.

И девочка кончала. Но очень при этом страдала.

Долго ли, коротко ли, прилетела к девочке добрая милиция и заставила робота освободить девочку.

И застрелила робота.

Но девочка — вот милосердное существо! — робота выходила, вылечила; они «слились в долгом страстном поцелуе», стали жить-поживать и добра наживать.

PS. Аффтор любезно заменяет слово «траханье» на слово «любовь», но суть от этого не меняется.

Вот такой, значицца, сужет.

В принципе, тут-то можно было бы и остановиться. Но рецу я обещала подробную и с пристрастием, а потому начинаем разбор полётов.

Итак, «Мечтают ли девушки…»

Не сомневайтесь. Вот по этой сцылке лежит ещё один изумительный образчик девичьих мечтаний. Обрыдаться. Прочтите и найдите десять отличий с предложенным рассказом. Предупреждение для слабонервных: по сцылке лежит слэш-фанфик какой-то умом тронувшейся поклонницы «Гарри Поттера». Специально нарыла. Выбирала долго и тщательно. Абстрагируйтесь от всего и смотрите в корень.

Говорить тут можно долго, но я процитирую самое дивное — некоторое даже без комментариев.

«Без единой кровинки в лице».

«Я быстро обзаводилась друзьями обоего пола».

«Настоящий красавец. Просто мужчина моей мечты. Высокий синеглазый брюнет. Идеальная внешность. Таких в реальности не бывает. В руках красавец держал огромный букет тёмно-бордовых роз».

«Непокорная прядь волос».

Чувствуете силу слова, да? Какие штампы, о чём вы?! Тут клейма негде ставить!

«Ужасная догадка возмущала мой мозг».

«…Александр растерянно взирал на меня своими потрясающими глазами».

«Взирал глазами, восстав с унитаза» — так было бы ещё круче. Кстати, аффтор определённо забыл слово «собственный» после слова «свои».

«Живая природа не должна страдать по вине людей и их созданий. А эти цветы, наверное, стоили не дешевле самого андроида».

А вы думали! Ребёнку ясно, чем дороже цветы, тем более они относятся к понятию «живая природа».

«Секс с ним каждый раз приобретал какие-то неповторимые моменты».

А знаете, почему моменты были «неповторимые»? Потому что их нюхали местные токсикоманы.

«Он тяжело поднялся и вышел в другую комнату, где и просидел всю ночь, застыв, как жена Лота».

Библия рулит. Библию на «среднем уровне» читают везде и всюду, взахлёб, неотрывно, с младенчества, как детектив. С детского сада детей приучают сравнивать любую застывшую фигуру с женой Лота. У них даже игра такая специальная есть, «Гоморра волнуется раз…»

Обратите внимание, кстати, как тонко подан намёк на содомский грех.

Дальше, между прочим, ещё данайцы будут, готовьтесь.

То, что и Толкиена на «среднем уровне» читают, в контексте повального увлечения христианской литературой не смотрится, а потому эпизод с «Властелином кольца» я опущу для ясности.

«Там, увидев андроида, зацокала языком, заохала мерзкая толстая сутенёрша…»

Естественно, мерзкая и толстая. Сутенёрша просто морального права не имеет быть стройной и миловидной.

«Идея сделать Александра проституткой уже не казалась мне такой радужной».

А вот изумительно:

«Немытый вид».

«Потом он вошёл в меня, довольно грубо, и я вообще обо всём забыла».

Не сомневайтесь.

У неё только одна мысль осталась: как бы свалить из-под этой туши. А обо всём остальном она точно забыла.

А вот это просто неподражаемо. Оцените тонкий психологизм. Робот издевается над своей «любимой»: приковывает её к батарее, заставляет ходить чуть ли не под себя, насильно кормит, когда она объявляет голодовку, лжёт от её имени (в её же присутствии, её же другу), а потом ставит раком и собирается грубо трахнуть. И что б вы думали? Правильно:

«- Зои, тебе будет очень хорошо, верь мне. Я не причиню тебе вреда.

Его рука скользнула между моих ног.

Действительно было хорошо. Я не смогла преодолеть свои инстинкты, свою программу, заложенную природой. Он умело насиловал меня…»

«Умело насиловал» — спорим, у вас так не получится?

«…а мне было хорошо от его умений».

Да, да! Мне тоже хорошо!!! Ой, как мне хорошо!!!

«А, может быть, дело не в умениях?»

Нет, нет, именно в умениях! BDSM форева! Правда, проблеваться по окончании полового акта героиня всё-таки не забыла. И дальше — обратите внимание — размышляет:

«Бог создал человека по своему образу и подобию, мы создали андроидов по своему образу и подобию. А потому нельзя ли предположить, что и в андроидах есть частичка Бога, то есть – душа, способная на любовь?»

Ох, нехило быть духовным (с)…

Аффтор, вы меня извините, но тут одно из двух… Причём второе, судя по всему, вероятней, вот только незачёт вам в любом случае: конкурс-то не пародийный, как я погляжу.

PS. Главное в настоящей графомани — это трескучий надрыв и беспредельный пафос. В данном случае ни того, и другого нет, и это, вкупе с немыслимым обилием второстепенных графоманских замашек, дало мне повод заподозрить, что передо мной не графомань, а подражание.

PPS. В качестве учебного пособия «Как не надо писать» годится.

Первое лирическое отступление

Если честно, меня бесит вот эта мода — подражать графоманам. В особенности когда имеется вполне достойная тема для хорошего самостоятельного рассказа. В случае с последней «Грелкой» глумление над несчастной сабачкой было оправдано темой: действительно, когда требуют написать не пришей кобыле хвост, лучшее, что можно придумать, — это поиздеваться над организаторами конкурса и заодно повеселить окружающих. Но ведь «Сабачка», в отличие от «Девушек», — это не подражание, а именно пародия. Она настолько безграмотна и в то же время настолько остроумна, что паясничанье автора видно невооружённым глазом. Её лишь законченный тупица не воспримет адекватно.

«Девушки» — это подражание. И невооружённым глазом там ничего не видно. Графоман этих «Девушек» как родных встретит — и, на самом деле, будет прав.

В данном случае автор поступил примерно так же, как благополучный студент из обеспеченной семьи, вздумавший насмехаться над убогим попрошайкой: напялил на себя замусоленное драное пальто и вонючую шапку, напустил за шиворот блох и встал в переходе метро с протянутой рукой.

Я не удивлюсь, если окружающие не поймут его юмора. А о том, что после такого аттракциона мнимому попрошайке понадобится долгая и тщательная дезинфекция, я даже говорить не хочу.

А теперь ещё и самки

Странное впечатление от рассказа.

Во-первых, на словосочетании «Большая Белая» в памяти немедленно всплывает недавняя «Если есть дорога» Карины Шаинян. И хоть ты тресни, никуда от этой аллюзии не уйти. Попыткой превратить текст от первого лица в речитатив она только усугубляется.

Что не есть правильно.

Во-вторых, на читателя разом вываливается огромнейший поток информации: человек сталкивается с миром, не имеющим, судя по всему, ничего общего с нашим. В этом мире чуждо всё — от имён до обычаев. И этого всего так много, что приблизительно до середины третьей страницы я с трудом улавливала нить повествования. Мне приходилось держать в голове одновременно тучу разрозненных фактов и увязывать их каким-то образом прямо по ходу действия. Отвлекаться от текущего момента, останавливаться и возвращаться назад было нельзя: автор пытался плесть мантру, а мантра должна восприниматься непрерывным потоком (каждый последующий звук только тогда может быть понят адекватно, когда накладывается на всю цепь предыдущих).

Неприятное ощущение.

В-третьих, меня не покидает чувство, что я уже читала когда-то нечто подобное. Я имею в виду про то, как мужчины забыли, кто такие женщины, и уничтожали женщин, считая их бракованными мужчинами. Или наоборот, это женщины так поступали? Забыла.

Но суть от этого не меняется.

В-четвёртых, я уже второй день думаю и всё никак не могу понять, каким образом отдельные ушлые граждане догадались, что девочки — это на самом деле самки, а не недоразвитые самцы. Насколько я понимаю, книг не осталось, цивилизация деградировала до пещерного уровня.

Кроме того, я совершенно не понимаю, как мужики умудряются зачать ребёнка. Нет, я понимаю, что существуют некоторые идеи, которые понимает автор, но не понимает читатель. Но такие идеи автор должен читателю объяснять, а процесс размножения в отсутствие женщин — это, к сожалению, одна из таких идей.

И потом… Я не генетик, но приблизительно представляю себе, откуда что берётся. Таким образом, я могу понять появление в заданных условиях мальчика: хромосомы Х и Y передаются ребёнку от отца в полном комплекте. Но ведь чтобы родилась девочка, нужны две X-хромосомы и ни одной Y-хромосомы. Внимание, вопрос: откуда папа возьмёт вторую X-хромосому и куда денет свою Y?

Но даже если найдёт, откуда извлечь и куда деть… На том уровне развития цивилизации, где технически возможно получение девочки при участии одного лишь отца, люди едва ли будут поклоняться «Большой Белой» и жить чуть ли не первобытнообщинным строем.

А если говорить о естественной способности мужчин размножаться, то давайте вспомним процесс эволюции. Коль скоро мужики стали автономны, самка человека автоматически превратилась в рудимент биологического вида. Тогда возникает другой вопрос: откуда берётся так много «неправильных» новорождённых особей? По идее, их должно появляться с каждым разом всё меньше и меньше. А в рассказе всё наоборот: куда ни плюнь — всюду девки.

Дальше.

О чём рассказ? Абстрагируясь от всех упомянутых выше вопросов, о чём он? О том, что женщины везде пробьют себе дорогу? О том, что семья без женщины на что-то обречена (а на что, кстати)? О том, что в стае рано или поздно найдётся тот, кто поступит по-своему и окажется типа прав (а он, кстати, прав)? Честно, всё как-то неконкретно получается.

А что если самки в этом мире и впрямь корень зла, от которого лучше избавиться ещё в зародыше? Мы ведь только с антуражем знакомы, но не с законами этого мира.

Ещё дальше.

«— Большеротый, - повторяю я уже просто для проформы, - Во имя Большой Белой, отдай кладку, что ты, в самом деле, как...как...

— Как самка, - услужливо подсказывает Сухорукий, и, сообразив, ЧТО он ляпнул, цепенеет. Сейчас его будут убивать, и никто, никто его не защитит. Потому что – это знает любой свежевылупившийся детеныш – даже смерть – недостаточно строгое наказание за такое оскорбление».

Вот тут неправда ваша, автор. Дело в том, что если слово «самка» — страшнейшее оскорбление, и об этом знают даже детёныши, то «Четвёртая власть» (вспоминаем, да, кто такой Сухорукий?) не забудет об этом даже в страшном сне. В противном случае Сухорукий никогда бы не стал «Четвёртой властью» и никогда бы не заслужил репутацию живучего: если у него язык поперёд мыслей болтает, он должен пасть смертью самых ещё в первых абзацах.

Фактически, этот эпизод нужен только автору.

А вот это уже фи большое… пребольшое.

Между прочим… Откуда в тамошнем ругательном лексиконе взялось слово «самки», если никто толком не знает, что это такое, а самих самок уже якобы тысячу лет не существует? Оскорбление только тогда по-настоящему оскорбительно, когда имеет совершенно определённый смысл.

***

Честно сказать?

А я ведь специально дорываюсь. Не нравится мне этот рассказ. Чую фальшь — и фальшь могучую, а обосновать не могу. Помню, читала какой-то рассказ не то с третьей, не то с четвёртой «Грелки» — про кошек и мышек, как кошки мышей воспитывали (чуть ли, кстати, не победитель). Никак не могу отделаться от впечатления, что эти два рассказа — одного поля ягоды.

Понимаете, дело не в том, что рассказы эти ученические, или правильные или чересчур правильные, или там хоть какие угодно правильные, и язык у них, мол, весь из себя правильный, и что в них нет ничего неправильного, и, дескать, именно в этом их недостаток и именно поэтому они производят такое серенькое впечатление.

Нифига подобного. Дело не в том, что они ученические, и не в том, что их не за что ругать (тем более, что при желании докопаться можно всегда до всего). Наоборот, и ученики бывают разные, и приятно, когда рассказ ругать не за что.

Но только при одном условии: когда есть за что хвалить.

Незачёт автору. Не за что хвалить его рассказ.

Второе лирическое отступление

Я поняла, что такое «слишком правильное произведение». Это произведение, все придирки к которому ограничиваются мелочами, но одновременно не имеющее ничего такого, за что его можно было бы хвалить, кроме как за мелочи.

Его потому и называют «слишком правильным», что в нём спорить не с чем: или всё очевидно, или всё меленько, как лужа, мараться неохота. Что есть такой рассказ, что нету его — всё едино.

Это очень хороший термин — «слишком правильный рассказ». Только ни в коем случае нельзя забывать о том, почему и откуда этот термин берётся.

И, кстати, я сформулировала безотказное правило оценки для всех конкурсов. Ваше дело, следовать ему или нет, но мне оно представляется весьма и весьма корректным.

Когда берёте рассказ в топ, всегда и в первую очередь обосновывайте не то, почему вы его отказались исключить из топа, а то, почему согласились включить. Очень часто оценка складывается так: «Ну, не знаю, что в рассказе хорошего, но он ровный, и поэтому исключать его из топа не комильфо».

Уверяю вас, очень даже комильфо.

Его хвалить не за что — вот фундамент.

На излёте

Сначала надо отдать должное стилистике. Дорваться тут тоже можно, но зачем? Написано монолитно и ровно.

А дальше я буду думать, почему этот рассказ вызывает у меня отвращение и непреодолимое желание отнести его к жанру порнографии. Это доосознанные ощущения, и, возможно, рассуждая, я зайду совсем не в те дебри, где на самом деле лежит ответ на вопрос.

Но попробовать в любом случае стоит.

Во-первых, я вижу в нём эпигонство. Он напоминает мне сразу множество произведений о войне, и не потому что речь в нём идёт о войне, а потому что я это всё уже где-то читала. И даже не просто где-то, а чуть ли не в каждой книге о войнах дореволюционных времён. Все эти солдатские стойки «во фрунт», все эти разговоры на биваке, все эти ночи перед боем, и сами бои… и даже ахалтекинца где-то видела.

Во-вторых, идея…

Идея — развитие отношения солдата к оружию и значение оружия для солдата. Тут возможны два равноправных прочтения. Первое — в сознании солдата женщина и орудие смешаны воедино. Второе — женщина и орудие смешаны воедино в реальности. Но что бы ни имел в виду автор, апеллирует он, как и создатели порнопродукции, к наиболее примитивным инстинктам и дальше этих инстинктов даже не заглядывает.

Воля ваша, а я не могу представить себе большей безвкусицы, чем сцена, в которой артиллерист сношает своё орудие. Это, знаете, как кавалеристу с лошадью сношаться. Или пограничнику с пограничной овчаркой, а полковому капеллану с кадилом — я принципиальной разницы не вижу. Автор якобы развивает тему, звучащую в песне «Солдатушки, бравы ребятушки…» Вот только вся проблема в том, что понятие «супружеские отношения» он сводит до примитивного «половой акт». Не знаю, наверное, это должно считаться очень остроумным и очень жызненным.

Лично меня от такого «остроумия» и жызенности коробит едва ли не физически.

«Навёл Тит Кулеврину свою Авдеевну жерлом на басурманскую силу, развёл лядвеи литые, крикнул надрывно:

– С богом, родимая!

Кулеврина поднатужилась, ахнула мучительно – и пошла рожать.

У-ух! У-ух! Садит почитай без передышек. У-ух!

Не зря, видно, бомбардир Тит Захаров ночью четыре любовных захода делал».

Считайте меня ханжой или помешанной, но я вижу в этом и некоторых других эпизодах только сало. Жир от этого сала заляпал весь рассказ с головы до ног. Возможно, автор того и добивался. Но точно так же, как я не могу называть хорошими книги Сорокина, я не могу назвать хорошим и рассказ «На излёте». Да, порнуха может быть сделана тяп-ляп и искусно, вот только порнухой она быть не перестанет ни в том случае, ни в другом.

Незачёт. Есть вещи, которые перечёркивают любые достоинства. Отсутствие вкуса и изящества — в их числе.

Некстати, но в тему. В британском военном флоте, еще в XIX веке, было такое выражение — «женить на пушке» (или что-то в этом роде).

Подобным образом матросов пороли. Когда время поджимало.

К вопросу о чувстве юмора.

Нет, что вы, я ни на что не намекаю.

Криптограмма

Прежде всего: это рассказ не о Рое, а о Курте. Если кто не понял, сам виноват.

Второе: рассказ сырой, но ругать его, кроме как за сырость, больше не за что. Там очень много затянуто, кое-где слишком торопливо разнесены акценты, а кое-что можно было бы сформулировать чётче и лаконичней. Мне кажется, автор знает это или поймёт через некоторое время. Ещё мне кажется, что автор всё-таки и сам не слишком догадался, кто в действительности герой его повествования, или догадался слишком поздно, когда менять что-либо в рассказе было уже не с руки. Это, впрочем, не умаляет его достоинств.

И последнее. Я знаю доминирующую точку зрения на литературу: автор должен умереть в своём тексте. Так вот, я эту точку зрения не разделяю. Почему — об этом позже. А в данный момент мне просто отрадно видеть автора за строками его рассказа. Я очень, очень медленно продиралась сквозь «Криптограмму», но не потому, что в ней нет приключений тела, а потому, что я наконец-то нашла собеседника за буквами и словами. Мне хотелось понимать — и я понимала. Все эти рассуждения о шифрах, о знаках, о людях, о причинах и следствиях, о войне и вечности — именно та традиция (в лучшем смысле слова), которую создали классики мировой литературы и которой, возможно, неосознанно, а повинуясь единственно вкусу, последовал автор.

Нет, он ничего нового не сказал, кроме того, что говорил именно он. Но я — впервые, пожалуй, за долгое время — читала.

Вы, если читаете только современную литературу, не знаете, что значит читать. Современная литература приучает вас заглатывать текст — но это не чтение. Это еда.

Автору спасибо. Если будет работать, а не балбесничать, и если не поддастся искушению стать «ближе к народу», раньше или позже станет классиком. Рассказу однозначно зачёт, невзирая на все недостатки.

PS. Вы думаете, классическая литература — это всегда новаторство? Нет, ребята, всё гораздо интереснее. Классическая литература — это всегда литература авторской мысли, а нова мысль или не нова — это уже вопрос новаторской литературы. Которая тоже может стать классикой, но только при прочих равных.

PPS. Мысль, умничанье и рефлективные стенания надо различать. Это всё разные вещи.

Третье лирическое отступление

Я действительно не разделяю мнения о том, что автор должен быть похоронен в своём тексте.

Я могу назвать поимённо несколько сотен ремесленников самого разного свойства, личностей которых не видно в их штамповках. Но я не могу назвать ни одного мастера, который не был бы виден в своих трудах.

Который — сам, как личность, — был бы неразличим за словами, звуками или мазками кисти.

Всё дело в том, что творение — простите за пафос — оживает и становится самодостаточным только тогда, когда создатель вкладывает в него часть самого себя. Не создаёт по образу и подобию — не путайте. Именно отдаёт часть себя.

В создание должна быть вложена личность создателя, и если мы этой личности не видим, мы никогда не сможем увидеть и личности создания. Ей неоткуда будет взяться: подобное рождается лишь подобным.

Кстати… Здесь кроется ещё одно объяснение тому, почему мне так не понравился рассказ «На излёте» и так понравилась «Криптограмма». В первом случае я не вижу ни автора, ни части того, чем он живёт, во втором — вижу, и очень отчётливо.

И ещё кстати. Чем сильнее проявлена личность создателя в творчестве и чем сильнее эта личность сама по себе, тем более захватывающим и самобытным становится произведение.

Попробуйте перепутать Гофмана, Гауфа и Бажова.

А позиция «автор должен умереть в своём тексте», она очень удобна, да. Она позволяет оправдать отсутствие собственной личности, нивелирует личности «конкурентов» и низводит настоящих творцов до уровня червей, которые якобы не сумели чего-то такого очень важного.

Здесь же. Я сознательно обошла вопрос о стиле в рецензии на рассказ «Криптограмма». Всё дело в том, что когда автор мыслит, когда проявляет себя в творчестве как личность, стиль появляется сам собой. Этот стиль может кому-то нравиться или не нравиться — не имеет значения. Он однозначно будет, и он будет не хорошим и не плохим, а просто своим. Всё дело в том, что невозможно излагать чужое собственным языком и своё — языком чужим.

Каждый мастер разрабатывает собственную систему символов, и именно эта система служит ключом к пониманию его произведения.

Почему редактор может почти полностью переписать текст за плохого автора, и текст от этого не пострадает, а в работе с хорошим автором требуется согласовывать едва ли не каждую запятую?

Да всё потому же: редактор не телепат, и он не может в совершенстве освоить чужую систему символов при условии, что эта система оригинальна. Здесь общепринятый набор оценок и шаблонный подход к редакторской правке дают коллаптический сбой процесса редактирования и приводят лишь к гибели произведения.

А вот штамповку и графомань править можно и на станке, тут главное только со станком не ошибиться, но для редактора такая ошибка почти исключена.

Именно поэтому я внутренне содрогаюсь, когда с первых же слов не нахожу в рассказе самобытного стиля. Для меня это служит безошибочным индикатором пустышки. Нет стиля, нет собственной системы символов — нет и автора. А значит, нет и произведения.

El espaidero

Очень увлекательный манифест, который я нифига не поняла. Конкретно я не поняла вот чего.

Какая связь между первой частью рассказа (житие Алисии до встречи с Ригоберто) и второй (житие коммуны). Я в упор не вижу, что послужило толчком для объединения пятисот человек и почему они живут в любви и согласии. Кроме того, я не понимаю, от какой такой напасти надо спасать эту самую коммуну и какой во всём этом смысл.

Иными словами, автор забыл рассказать самое главное: почему именно Алисия является ключевой фигурой его притчи и почему нам так важно знать мельчайшие подробности её жизни до встречи с Ригоберто.

Ещё одно замечание: в свете полемики с издателем этот рассказ смотрится неубедительно. Сам по себе — как простое письмо, статья или репортаж — он выглядел бы гораздо гармоничнее.

Больше у меня к рассказу претензий нет. Повторяю: всё очень увлекательно и живо, хотя первая часть — из-за того, что неясна её связь со второй — выглядит затянутой до неприличия.

Кстати, в отличие от «На излёте», натурализм в этом рассказе не вызывает отвращения. Он здесь так же органичен, как в иных произведениях — описание природы или утреннего платья светской леди. Более того, автор умудряется оставаться тактичным, даже говоря о физиологии.

Вижу небрежность и стилистические помарки, но заострять на них внимание не хочется, поскольку язык в целом выглядит приятным и сочным, несмотря на всю свою простоту.

Рассказу зачёт. Но зачёт не по факту, а авансом — за увлекательную историю. Жаль, что её смысл остался тёмен.

Окончание в следующем постинге.