Байка студенческая, жестяная
Где-то в 95-м, курсе на четвертом со мной это было; консерватория, да. Хоронили мы старинного ее препода - допустим, Григория Сергеевича лет восьмидесяти. Имя не при делах, честно; явление хоронили.

Красная профессура ординарного разлива: медное базовое, партийная линия, супруга - проректор той же консерватории. Сама по себе милейшая женщина и превосходная сольфеджистка-профи, но проректор. С маленькой семейной слабостью в виде Григория Сергеевича - чуть ли не единственной слабостью, кстати. Вытянула Гришу своего из говнища чисто на себе и чисто из спортивного интереса. Бо в профессии не представлял дорогой покойник ровным счетом ни-че-го. Особенно когда живым был.

Читал Г. С. поначалу профильные предметы у музыковедов - вроде истории музыки. По воспоминаниям слушателей, читал по книжкам. Не по своим. Когда мысль в книжках оканчивалась, поднимал глаза и говорил: "И так далее, и так далее, и так далее, товарищи". Из музыкальных примеров мог воспроизвести на рояле - особо добрые люди утверждают, что одним пальцем - тему немецк. нар. песни "Капуста и горох", которую использовал в одной из кантат композитор Бах И. С.

Короче, ближе к середине 80-х музло от стараний Григория Сергеевича вежливо отлучили: все же профилирующий предмет, не комильфо. Но был у него еще один могильничек - под названием "Музыкальная критика, журналистика, лекторская практика", курс которых он читал и нам, и многим предшествующим поколениям. В том же духе, но уже без "Капусты и гороха" и по своим книжкам.

Опять-таки спасибо супруге и ее слабости: пара компилятивных работ по муз. критике - и, как говорит в подобном случае greentroll@lj, вуаля: мамонт. Доктор наук, профессор, все пироги. Некоторое количество лучших его учениц остались преподавать в консерватории - например, то же музло. Чаще всего - почти в том же духе.

* * *
И вот такой вот человек - умер. Естественно, старшекурсники-музыковеды - ударная сила ритуалов и церемоний. Вестибюль с постаментом и тем, кто поверху. Венки. "Где крышка? стойте тут, несите сюда". И - почетный караул, минут по семь на студмузлицо. Рано или поздно и я встал.

А старшие товарищи преподы речи говорят - о том, кто поверху. И вот в мое дежурство у гроба - в самое, заметим, его начало - выходит одна. Плачет. Из лучших, да.

- Григорий Сергеевич (хлюп) учил меня профессиональному отношению (хлюп) к порученному делу. Я помню, что однажды, когда я была студенткой (хлюп), я не смогла прийти на занятия по лекторской практике - у меня была очень высокая температура, грипп, и зима была очень холодной. Я позвонила ему. Он сказал (хлюп): "Все равно приходите".

"Знал, прости господи, что сука был, но какая!..", думаю. Но стою у гроба, лицо держу в общем контексте. И дальше слушаю, вместе со всеми.

- Я пришла кое-как. А голоса-то нет (хлюп-хлюп). Горло горит, говорить не могу вообще. И тут Григорий Сергеевич... (хлюп) поднялся со своего места... (хлюп) подошел ко мне... и сказал: "Люда, представьте, что вы - (хлююююююююп) Зоя Космодемьянская". И у меня всё получилось!..

* * *
...Когда секунд через десять ко мне вернулось сознание, я понял три вещи.

Первая: я все еще стою у гроба, причем стою ровно; уже хорошо.

Вторая: что-то с лицом. Не у покойника - у меня. Скулы свело одновременно в стороны и вглубь до гортани; зубам реально больно. Смотрю вокруг на людей - вроде штатно все. Значит, за десять секунд ничего не натворил.

Третья: стоять мне еще минут пять, не меньше. Потом - полторы минуты на смену караула и демонтаж повязки с рукава. Еще полторы - со второго этажа на первый; обычно быстрее, но тут надо с почестями и не торопясь, как у классика. Итого восемь минут - в течение которых любая микромимическая попытка развести скулы автоматически превратит молитву в фарс. Ибо ржач - дикий, циничный, непристойный, распоследнего бугагамвахахашного извода - был неизбежен.

До сих пор горжусь тем, что он случился не на девятой, а на десятой минуте: я почел за необходимость унести себя подальше от консерватории - есть там чудный скверик напротив. Зубы и вся внешняя мимика, из клинча выкорчеванная, болели еще дня два.

* * *
А с супругой Г. С. - теперь уже больше десяти лет, как со вдовой его - мы всегда были в добрых отношениях. Когда в очередную встречу она узнала, что я все же стал журналистом - более того, на то время чисто музыкальным и критическим, - то сразу же спросила:

- Ну, ты ведь помнишь, кто был твоим первым учителем в профессии?

И улыбнулась.

Я до сих пор не знаю, что ей сказать. Она хорошая, честно.