Тридцать лет спустя

ПАМЯТИ ВЫСОЦКОГО

Нам поведал о смерти Поэта
Чуждый голос в июльскую ночь.
А наутро – и наша газета,
В уголке, где погода и проч.

Это смолкла эпоха, как колокол.
Новый день – в измереньи ином.
Незаметный квадратик некролога –
Пограничная вешка времен.

Помянули его как актера
Те, кто плату построчно берет.
А с утра, в искупленье позора,
Разом вышел на площадь народ.

Писуны должностного калибра,
Те, что прячут за шарфиком зоб,
Не признали открытости хриплой
И кровавых окалин озноб!

А Поэт был великим Поэтом,
Хоть с поэтами хлеб не делил –
Русской боли своей километры
По Отечеству лентой стелил.

Бездорожье неизгладимое.
Ветры буйные грудь холодят.
Как Владимирка, ленты Владимира
Болью русской дороги гудят.

Внерегламентный форум Таганский!
Ты воистину – земский собор!
Маяковского призрак гигантский
Над толпою ладони простер.

Голубело церковное небо.
Как ничейную лодку – разлив,
Все мы вместе – кто был там и не был –
Этот гроб белоснежный несли.

Без оглядки и холода в сердце
Хоть однажды страдал и любил,
Горя общего был одноверцем,
Боли общей артельщиком был.
Июль 1985 г.

АПОФЕОЗ

Блестят свеженачищенные маковки,
А с приторной лужайки Лужников
Взлетает зверь - мутант резины баковской
Под всхлипы интуристов-дураков.

Как глянец фотографии лоснился
И вазелином отдавал титан
Валютой, дутой, брежневской России,
С чьих круглых лап стекал Афганистан.

Трясите сарафанами, медведи!
Пой, Василиса с гипсовым лицом!
Нет, мы не здесь - приезжие, не верьте!
Россия там - прощается с Певцом.

Россия там, на площади Таганской,
Как половодье бьется в белый гроб,
И пьет тайком, из общего стакана
За черный гриф, за непокорный лоб.

Зверь набухал: все больше, больше, больше,
И, как с трибуны, сделав ручкой нам,
Неся пока неяркий отсвет Польши,
Поплыл навстречу мертвым небесам.

На пустырях, средь зарослей и хлама,
В кольце домов, под доминошный стук
Зверь гулкий, неожиданный как мамонт,
Вдруг приземлится и испустит дух...
16 марта 1988 г.


Стихи Алексея Широпаева. Ссылка обязательна.