Куда идет Россия? Совмещается ли она с Современностью?

Наш собеседник Павел Крупкин родился в 1959 году на Урале; в 1976-1982 гг. учился в МФТИ на факультете управления и прикладной математики (ФУПМ); в 1986-1994 гг. работал в Институте химии высокочистых веществ РАН (Нижний Новгород); в 1988 г. защитил диссертацию в Институте общей физики РАН (Москва) — материалы исследований 1986-1991 гг. отражены в более чем 70-ти публикациях, включая более 30-ти статей в академической печати. В 1995-1996 гг.– директор Нижегородского филиала коммерческой компании, 1997-2002 гг.– руководитель проектов SAP Russia. В настоящее время по своей основной работе он руководит подразделением поддержки корпоративной информационной системы на платформе SAP в крупной организации. И параллельно занимается вопросами обществоведения в Центре изучения Современности, вербализуя на русском языке накопленный опыт хорошего управленца.

По словам Павла, он долго ждал, пока специалисты объяснят хоть с какой-то степенью внятности, что же происходит с Россией. Не дождался. Пришлось разбираться самому...

С тех пор много осмыслено и немало изложено.

Наиболее полно свои идеи и мысли Павел изложил на страницах монографии «Россия и Современность: проблемы совмещения: Опыт рационального осмысления».

Предисловие к книге «Социальное время Современности» написал редактор серии «Открытая исследовательская концепция», известный украинский исследователь, доктор социологических наук, профессор, академик-секретарь Отделения социально-гуманитарных технологий Украинской технологической академии, президент Украинского общества содействия социальным инновациям Эдуард Андреевич Афонин (стр. 5): «Исчерпал ли себя Модерн, как это утверждают многие? Или же он продолжает развиваться в видоизмененных формах, с которыми знакомит нас английский социолог Энтони Гидденс в своей «критической теории позднего модерна»? В любом случае сторонники той и другой точек зрения сойдутся в одном — в представлениях о качественном изменении социального времени. Ведь именно на основе временной парадигмы можно безошибочно утверждать, что на рубеже 60-х и 70-х годов прошлого столетия существенно ускорилась динамика общественных процессов в странах евроатлантического ареала, а после символического «падения берлинской стены» (1989 г.) эта динамика, можно сказать, поглотила большую часть современного мира. Поэтому обобщать ли ныне социальные изменения под сводом категории «Постмодерн» или же отражать их в терминах «Другая (или Поздняя) Современность» — это по большому счету не так уж и важно.

Гораздо важнее осмыслить полноту многообразных проявлений современной общественной сущности и то, как она изменяет жизнь каждого из нас, трансформируя нашу самость из части в целое. Этот лейтмотив, собственно, и характеризует содержание монографии Павла Крупкина «Россия и Современность: проблемы совмещения. Опыт рационального осмысления»».

В авторском подходе ощущается системность, присущая выпускникам физтеховской школы. А это очень важно!

Ведь мы до сих пор наблюдаем в качестве политологов на телеэкранах бывших политинформаторов из партшкол, ставших университетами и академиями.

Вот что пишет об этих горе-политологах Павел Крупкин в своей книге (стр. 9): «...просмотр творчества наших записных властителей дум не дает мне ощущения, что наши интеллектуалы понимают, что происходит в стране. Зато четко возникает ощущение (осетрины 2-й свежести), что большинство работ являются либо отчетливо пропагандистскими, продавливающими в массы лишь одну специфическую партийную позицию, либо компиляторскими, тиражирующими западные смыслы без особой привязки к конкретным условиям нашей страны».

Актуальность монографии трудно переоценить.

Павел любезно согласился ответить на вопросы нашего сайта.

С.Сибиряков:

– Павел, Вы пишете в блоге, что сужаете круг своего рассмотрения проблем только на Российский суперэтнос. Проблемы других этнических групп Вами рассматриваются лишь для извлечения положительного/отрицательного опыта. В связи с этим у меня, как представителя российского, а точнее русского суперэтноса, возникает вопрос о 25 миллионах соотечественников, брошенных на произвол судьбы в новых независимых государствах. Может было бы лучше не ограничивать Русский мир и Русский суперэтнос искусственными межгосударственными границами, а рассматривать его как единую социокультурную среду? Полагаю, что по ментальности южноруссы Новороссии или восточные украинцы Донбасса ближе к русским, чем к жителям правобережья Украины и тем более к грекокатоликам Галичины.

П.Крупкин:

– Здесь ключевым является вопрос решаемых задач. В результате последней революции на территории бывшего русского мира набрали мощь процессы архаизации. В частности, Россия летит из Современности со страшной силой, порождая нетривиальную обществоведческую проблематику, для которой практически не существует предварительных наработок. Возникает значительный объем работы, и приходится себя ограничивать тем объектом, который знаешь, с которым существует множество связей в плане получения адекватной информации (а социальные системы всегда были хороши в «замыливании глаза» исследователю, в «установке дымовых завес»).

Если же говорить о русском мире в целом, то он очень болен. Те упомянутые Вами 25 миллионов, оставленные «реформаторами» в дар местным этнократиям (кстати, в начале 2000-х их оставалось уже 17 млн.; посмотрим, что принесут переписи 2010-х) – это незаживающие боль и стыд. К сожалению, русский мир подошел к краху коммунизма не в самом лучшем состоянии. Предыдущий погром, учиненный предками нынешних революционеров, сопровождался фактической ликвидацией социальности у славянского ядра бывшей романовской империи, так что люди разучились кооперироваться друг с другом в беде, отстаивать совместно даже первостепенные жизненные интересы. Каждый старается выживать в одиночку, и в результате нынешняя атомизированная масса населения является очень легкой добычей для эксплуатации, порождая соответствующие эксплуатирующие их социальные структуры.

И не видно в русском мире субъектов, которые хотели бы видеть русский мир единым. Поэтому очень похоже, что установленные на постсоветском пространстве границы все-таки выдержат испытание временем. На мой взгляд, уже надо бороться за сохранение общего культурно-смыслового пространства, чтобы воспроизвести хоть какой-то аналог англо-саксонского мира, а не разлететься по разным «углам» Евразии, как то сделали тюрки.

С.Сибиряков:

– В своей книге «Россия и Современность: Проблемы совмещения: Опыт рационального осмысления» Вы показываете, что практически все проблемы в своем разрешении упираются в менталитет постсоветской элиты. Менталитет связан с этническими и культурными архетипами, которые в отличие от базовых юнговских архетипов подвержены изменениям, в том числе и под воздействием грамотной государственной политики. Помнится Каутский, ныне широкоизвестный народу тем, что именно его переписку с Энгельсом внимательно изучал Шариков под идеологическим руководством Швондера, в своей книге «Происхождение христианства» на историческом примере израильтян доказал, что для изменения идентичности нации необходимо не менее 80 лет. А Вы как думаете, сколько понадобится русской нации для обретения социетальной идентичности эпохи Постмодерна?

П.Крупкин:

– Во-первых, хочу обратить Ваше внимание, что та «атака на разум», которая дала миру термин «постмодерн», увы «захлебнулась» и схлынула. Поэтому следует все-таки продолжать говорить о Модерне, о Современности, хоть возможно и немного другой Современности, чем то было в эпоху доминирования монологического разума – т.е. до 60-70-х гг прошлого века.

Во-вторых, антропологический аспект основного качества Современности связан с тем, что люди легитимируют свои решения главным образом через опору на разум, путем рационального обсуждения. То есть, например, Вы считаете сделанный Вами выбор мобильного телефона правильным не вследствие того, что подобная модель была выбрана себе Вашим шефом, или данный выбор был предписан Вам каким-либо «талмудом», а вследствие того, что функционал трубки соответствует Вашим запросам, а цена попадает в бюджетную рамку. И вот когда значимая доля человеческих решений будет обеспечена рациональной легитимацией – социальная среда на автомате станет адекватной задачам Модерна. Или, другими словами, когда люди при решении своих проблем будут «танцевать» не от «принципов» или авторитетов, а от самих решаемых проблем.

И, к сожалению, у меня нет ответа на вопросы типа: Сколько лет нам потребуется, чтобы перестать смотреть на Запад в поисках одобрения содеянному? Как долго наша интеллектуальная элита будет изживать культ карго? Когда наши красавицы вдруг осмелеют, и станут делать свои собственные модные стили? А наши мужчины вместо пьянства начнут заниматься благоустройством своих городов?

С.Сибиряков:

– В Вашей книге хорошо описано поведение и психология российской элиты. Постановка вопроса о том, что именно сложившаяся система элит с преобладающими в ней антисоциальными паттернами мышления и поведения, а не «неправильный народ» и не «вековая отсталость» выступают катализатором разложения моральных основ остальной части общества как никогда актуальна на всем постсоветском пространстве. В связи с этим, каким Вам видится путь эффективного реформирования общественного целеполагания и общественной морали? Созреет ли сама антисоциальная элита до понимания необходимости реформ, или ее надо поставить к стенке и заставить это делать?

П.Крупкин:

– В общем-то элиту всегда «шевелил» риск проигрыша другой элите. Есть такой универсальный мировой драйвер прогресса. В этом плане в России уже стало заметно, что наш топ озаботился своей репутацией среди равных себе из других стран. Вдруг оказалось, что для бытия на равных «там» просто «хапнуть» миллиарды, увы, не достаточно. Когда вместо ракет начинают летать турбины, а кипеж «громыханий» в Мюнхене вдруг остужается вопросом: «Ну и чего ты тут пищишь, вошка?», то остается либо утереться, и ждать, когда тебя «оприходуют» в Гаагу, либо все-таки начать «дергаться», и попытаться сделать что-то значимое, то, что «там» – считается.

Вот так наши в России, в конце концов, и были все же вынуждены начать «шевелиться». Далее – вопрос ума и умения – уж больно «хозяйство»-то запущено. И я желаю им успеха.

С.Сибиряков:

– Каковы на Ваш взгляд перспективы культурной интеграции на постсоветском пространстве, и как Вам видится роль социальных сетей и блогосферы в этом процессе?

П.Крупкин:

– В соответствии с моими результатами у малочисленных образований нет шансов остаться в Современности без образовательной ассоциации с неким культурно-самодостаточным «крупняком». Обратите внимание, что у скандинавских стран английский уже давно является языком высшего образования – осознав обозначенную проблему, они нашли ее решение в ассоциации с англофонным культурным пространством. Соответственно и постсоветская «мелочь» будет либо дичать, либо продолжать поддерживать русофонию, либо начинать массово учить английский. Страны Прибалтики и Грузия пошли по последнему пути – посмотрим, что у них получится.

Вариант же выбора русскоязычного культурного пространства несет в себе риск безответственности России в части развития собственной культуры – я уже отмечал набравшие мощь процессы архаизации, которые делают включенность в русофонное культурное пространство неадекватным Современности.

Социальные же сети, на мой взгляд, здесь второстепенны. Они, как и язык, лишь способ коммуникации, а для развития мышления и культуры важен именно контент. Хотя то, что люди, которые раньше не имели никакого шанса встретиться и поговорить, вдруг приобретают такую возможность – может резко интенсифицировать генерацию контента. Были бы «генераторы».

С.Сибиряков:

– В последнее время после ухода с поста Президента Украины Виктора Ющенко в украино-российских отношениях наступило потепление. Какую роль на Ваш взгляд может сыграть Украина в продвижении России к ценностям Современности?

П.Крупкин:

– К сожалению, я пока не вижу достижений Современности украинского производства – хоть может быть и пропустил в силу своей «зашоренности» на российской проблематике. Поэтому в культурном плане помощи нам от Украины ожидать, увы, не приходится. Но вполне возможна политическая помощь: если вдруг ваши элитарии возьмут за моду публично и смачно высмеивать наших, оставляя им «мало места». И это, кстати, у них может хорошо получиться, ибо соответствует украинскому народному характеру, насколько я его знаю … (смеется)