|
|
Пишет silva2103 (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} silva2103)@ 2013-10-19 19:30:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
«…Мой друг! остался я живым, но был уж смерти под косою…»
… над дверью была черная дощечка с надписью: № 13. Иван Пущин; я взглянул налево и увидел: № 14. Александр Пушкин. Очень был рад такому соседу...
…Кажется, если бы при мне должна была случиться несчастная его история, то роковая пуля встретила бы мою грудь: я бы нашел средство сохранить поэта… (Иван Пущин)
Пять лет назад сделала плейкаст. Песня Павла Кашина «Осеннее. Пушкину». Пушкинская эпиграмма на лицейского врача Пешеля и лицейского дядьку Сазонова, оказавшегося закоренелым преступником, явилась для меня странной музыкальной эпитафией, словно осенним реквиемом. Слушала и слушала... Будто причудливо исказилось временное пространство, всё перевернулось, поменялось местами. И все мы давно знали, что погиб Пушкин... Только сам Пушкин еще не знал.
И такая осенняя печаль бередила сердце, и осенние листья и холодный ветер повторяли снова и снова: «Мой друг! остался я живым, но был уж смерти под косою…»
ИСТОРИЯ. ...При нас было несколько дядек: они заведовали чисткой платья, сапог и прибирали в комнатах.
Между ними замечательны были Прокофьев, екатерининский сержант, польский шляхтич Леонтий Кемерский, сделавшийся нашим домашним restaurant. У него явился уголок, где можно было найти конфекты, выпить чашку кофе и шоколаду (даже рюмку ликеру — разумеется, контрабандой). Он иногда, по заказу именинника, за общим столом, вместо казенного чая, ставил сюрпризом кофе утром или шоколад вечером, со столбушками сухарей.
Был и молодой Сазонов, необыкновенное явление физиологическое; Галль нашел бы, несомненно, подтверждение своей системы в его черепе Пущин. Записки о Пушкине
Пушкин находился в лицейском лазарете, когда произошло, событие , обогащающее веселую лицейскую поэзию темной житейской прозой.
Полиция открывает, что лицейский дядька Константин Сазонов совершил в Царском Селе и окрестностях шесть или семь убийств. Публика извещена: «Взят под стражу здешнею городскою милицией служитель Лицея из вольноопределяющихся Константин Сазонов за учиненное им в городе Царское Село смертоубийство, в коем он сам сознался». Тут же, естественно, появляется коллективная национальная поэма «Сазоновиада» из двух песен.
«Франц Осипович Пешель — лицейский врач.
Больница занимала две комнаты (окнами ко дворцу), в одной из комнат была аптека, в другой — шесть кроватей со стегаными ватными одеялами, крытыми ситцем. Содержалась больница хорошо. Там всегда было чисто и тепло. Доктор Франц Осипович Пешель, еще молодой человек, был добродушным весельчаком, и мальчики не прочь были попасть к нему по любому, даже малозначительному поводу. Кормили здесь вкусно и разнообразно. Это видно из сохранившихся в лицейских архивах меню. Когда требованиями доктора кухня пренебрегала, то он обращался к надзирателям по хозяйственной части, и впредь его предписания соблюдались точно.
Вот, например, как выглядело меню от 12 июня 1814 года, составленное для больного: на обед — суп из перловой крупы с телятиной, жаркое из цыпленка и яйца всмятку, на ужин — суп «с манными крупами», котлеты из телятины, бутылка красного вина и помимо всего — фунт «меду красного». Некоторые меню были написаны безграмотно, видимо «подлекарем», под диктовку Пешеля, который только подписывал их.
Пешель был уроженцем Моравии. В Россию его пригласили в 1808 году на должность уездного врача поселения София (часть Царского Села). Он поступил в Лицей с самого его основания и оставался здесь до конца жизни. Франц Осипович пользовался доверием и любовью молодых людей. Вступая с ними в оживленные беседы, он являлся для них «вестником всех новостей». Корф назвал его «другом всего царскосельского бомонда». Это был высокий полный мужчина, добряк, большой говорун, любивший пофилософствовать и поострить. У всех лицеистов сохранились о нем самые добрые воспоминания.»
(Руденская М., Руденская С. «Пушкинский лицей: Очерк-путеводитель»)
Прощаясь с первыми лицейским выпуском Энгельгардт подвел итог шестилетнего обучения такими словами: «Идите, друзья, на новом вашем поприще!..
Храните правду, жертвуйте всем за нее; не смерть страшна, а страшно бесчестие; не богатство, не чины, не ленты честят человека, а доброе имя, храните его, храните чистую совесть, вот честь ваша. Идите, друзья, поминайте нас...»
… над дверью была черная дощечка с надписью: № 13. Иван Пущин; я взглянул налево и увидел: № 14. Александр Пушкин. Очень был рад такому соседу...
…Кажется, если бы при мне должна была случиться несчастная его история, то роковая пуля встретила бы мою грудь: я бы нашел средство сохранить поэта… (Иван Пущин)
Пять лет назад сделала плейкаст. Песня Павла Кашина «Осеннее. Пушкину». Пушкинская эпиграмма на лицейского врача Пешеля и лицейского дядьку Сазонова, оказавшегося закоренелым преступником, явилась для меня странной музыкальной эпитафией, словно осенним реквиемом. Слушала и слушала... Будто причудливо исказилось временное пространство, всё перевернулось, поменялось местами. И все мы давно знали, что погиб Пушкин... Только сам Пушкин еще не знал.
И такая осенняя печаль бередила сердце, и осенние листья и холодный ветер повторяли снова и снова: «Мой друг! остался я живым, но был уж смерти под косою…»
|
Заутра с свечкой грошевою Явлюсь пред образом святым: Мой друг! остался я живым, Но был уж смерти под косою: Сазонов был моим слугою, А Пешель лекарем моим… А.С. |
ИСТОРИЯ. ...При нас было несколько дядек: они заведовали чисткой платья, сапог и прибирали в комнатах.
Между ними замечательны были Прокофьев, екатерининский сержант, польский шляхтич Леонтий Кемерский, сделавшийся нашим домашним restaurant. У него явился уголок, где можно было найти конфекты, выпить чашку кофе и шоколаду (даже рюмку ликеру — разумеется, контрабандой). Он иногда, по заказу именинника, за общим столом, вместо казенного чая, ставил сюрпризом кофе утром или шоколад вечером, со столбушками сухарей.
Был и молодой Сазонов, необыкновенное явление физиологическое; Галль нашел бы, несомненно, подтверждение своей системы в его черепе Пущин. Записки о Пушкине
Пушкин находился в лицейском лазарете, когда произошло, событие , обогащающее веселую лицейскую поэзию темной житейской прозой.
Полиция открывает, что лицейский дядька Константин Сазонов совершил в Царском Селе и окрестностях шесть или семь убийств. Публика извещена: «Взят под стражу здешнею городскою милицией служитель Лицея из вольноопределяющихся Константин Сазонов за учиненное им в городе Царское Село смертоубийство, в коем он сам сознался». Тут же, естественно, появляется коллективная национальная поэма «Сазоновиада» из двух песен.
«Франц Осипович Пешель — лицейский врач.
Больница занимала две комнаты (окнами ко дворцу), в одной из комнат была аптека, в другой — шесть кроватей со стегаными ватными одеялами, крытыми ситцем. Содержалась больница хорошо. Там всегда было чисто и тепло. Доктор Франц Осипович Пешель, еще молодой человек, был добродушным весельчаком, и мальчики не прочь были попасть к нему по любому, даже малозначительному поводу. Кормили здесь вкусно и разнообразно. Это видно из сохранившихся в лицейских архивах меню. Когда требованиями доктора кухня пренебрегала, то он обращался к надзирателям по хозяйственной части, и впредь его предписания соблюдались точно.
Вот, например, как выглядело меню от 12 июня 1814 года, составленное для больного: на обед — суп из перловой крупы с телятиной, жаркое из цыпленка и яйца всмятку, на ужин — суп «с манными крупами», котлеты из телятины, бутылка красного вина и помимо всего — фунт «меду красного». Некоторые меню были написаны безграмотно, видимо «подлекарем», под диктовку Пешеля, который только подписывал их.
Пешель был уроженцем Моравии. В Россию его пригласили в 1808 году на должность уездного врача поселения София (часть Царского Села). Он поступил в Лицей с самого его основания и оставался здесь до конца жизни. Франц Осипович пользовался доверием и любовью молодых людей. Вступая с ними в оживленные беседы, он являлся для них «вестником всех новостей». Корф назвал его «другом всего царскосельского бомонда». Это был высокий полный мужчина, добряк, большой говорун, любивший пофилософствовать и поострить. У всех лицеистов сохранились о нем самые добрые воспоминания.»
(Руденская М., Руденская С. «Пушкинский лицей: Очерк-путеводитель»)
Прощаясь с первыми лицейским выпуском Энгельгардт подвел итог шестилетнего обучения такими словами: «Идите, друзья, на новом вашем поприще!..
Храните правду, жертвуйте всем за нее; не смерть страшна, а страшно бесчестие; не богатство, не чины, не ленты честят человека, а доброе имя, храните его, храните чистую совесть, вот честь ваша. Идите, друзья, поминайте нас...»
