{}
Шаги часов падали на паркет.
Он задумался - не у друга ли
Проспал он час, не на той ли скамье?
Когда тебя зовут, на всё ответь. Нет!
Но на земле не это важно. Важно
Увидеть, как мерцают окна. Но
Горечь и вина и жажда жизни новой,
Не изменившись, вплетены в ткань ресниц, -
В ворота этого дома он войдёт. Отмытый
И суровый, обняв чернозёмы туч, неся
Воздух леса, золотой и горячий, он
Заглянет в эти окна - и всё простит. Он
Разинет рот, и ты услышишь, всё поймешь
"Отец! - скажешь ты,- какой ты странный. Скажи:
Правда ли, что здесь декабристы жилы
Снесли на порох, а волосы на цевницы? Где ж
Эти головы, эти сердца, эта кровь?"
Как улыбнутся твои усталые губы, порозовеют
Зори этих гор взоры вздорные сменятся
Прекрасными видениями севера. И все
Мельницы переплещутся вспять, - скажи мне! Но там
Нет никого. В окнах сумерки да синева. И дождь
Течет по карнизу, остывшему и оловянному. Жестокими
Очами, которых не прячет ливень, смотрю я
На капли, сбегающие по стене, сгибаются
Струны воды, похожие на звон далекого органа. Потом
Вдруг я уйду. Я не вытерплю твоего имени, хотя бы
За столом сидели толпы, но я откажусь от него. Лучше
Я буду шелестеть кустарниками и твоими сухими
Руками касаться урн, слепые скрипки и струны
Споют для меня один мотив. Луна скатится в аллеи, рябь на
душе, небо - по полу, трещины станут лютнями и ливнями, скрипом
кустов станет музыка, ветвями - шаги в тишине, кровь - песнями.

Aux delphes
plus long t'a le temps m'en fait vert
puis par l'ennemi!
А Martin a eu un autre saint - Avalanche, a el tout ce qui est tes bien-aime. Morbide a-t-il pour te rattre - La Girondelle!